Город неба. Катя Капович

продуктовый

      магазин с безголовой едой ледниковой.

      Рыба «хек», сорок восемь копеек кг.

      Пароход поднимается вверх по реке,

      на который не сесть, не уехать туда,

      где березовый лес и большая вода.

      Но зато, как уляжется длинная пыль

      (ты ее не буди в сентябре-октябре),

      там выходит директор и автомобиль

      он заводит в крысином дворе.

      И отсюда понятие правды у нас —

      не как общего дела на общих правах,

      а как свойства спины разгибаться на раз

      в этих голых дворах.

      «Мне выпал черный понедельник…»

      Мне выпал черный понедельник,

      вторая буква каббалы,

      в строительных лесах осенних

      хрипенье электропилы.

      Под этот звук я и отчалю —

      вороны, пакля, светел путь,

      небритый, заспанный начальник

      с глазами белыми, как ртуть.

      Хрипи, пила, в лесах железных,

      участок посыпай трухой —

      я постою в дверях подъезда,

      ловя такси, махну рукой.

      А ведь могло быть по-другому,

      когда б суббота мне легла,

      и над дорогой невесомо

      другая музыка плыла.

      «Когда, производственный план засунув в карман…»

      Когда, производственный план засунув в карман,

      начальник колхоза сказал нам: «Грузите без плана!» —

      я помню, как мягко осел виноградный туман

      в моей голове, понимавшей свободу туманно.

      Несла свои воды внизу Дубоссарская ГЭС,

      кричали, как чайки, тревожные куры в долине.

      Уже не проснуться в колхозе с названьем «Прогресс»,

      где мы виноград собирали и соки давили.

      Я вышла в тот день из барака, лежала роса

      и в поле, прозрачном насквозь, над чертою отрыва

      чернела до самого неба пустая лоза,

      лоза наклонялась от ветра, как строчка курсива.

      «Внезапно спятил старый наш будильник…»

      Внезапно спятил старый наш будильник

      и по ночам заливисто поет,

      забыв, что в перекрученной пружине

      на самом деле кончился завод.

      Мне видится житуха в новостройках,

      в окне пустырь несвежей белизны,

      поодаль неразгаданным кроссвордом

      какое-то строенье без стены.

      Итак, тень фонаря бежит по кругу,

      январь, февраль, вприпрыжку март хромой.

      Мы так любили в этот год друг друга,

      что просочились в мир очередной.

      Там было холодно, слетали с циферблата

      бумажные вороны по гудку,

      на корточках курили два солдата,

      бутылка между ними на снегу.

      Легко принять за чистую монету

      и это вот движение руки,

      когда, отбросив наспех сигарету,

      сжимаешь пальцами мои виски.

      В другой зиме, в день встречи на перроне,

      где проводница в снег сливает чай,

      возьми мое лицо в свои ладони

      и больше никогда не отпускай.

      «Если буду