Сочинения. Владимир Маяковский

будто камень в камень,

      недоступная для тленов и прошений,

      рассиявшись,

       высится веками

      мастерская человечьих воскрешений.

      Вот он,

       большелобый

       тихий химик,

      перед опытом наморщил лоб.

      Книга —

       «Вся земля», —

       выискивает имя.

      Век двадцатый.

       Воскресить кого б?

      – Маяковский вот…

       Поищем ярче лица —

      недостаточно поэт красив. —

      Крикну я

       вот с этой,

       с нынешней страницы:

      – Не листай страницы!

       Воскреси!

      Надежда

      Сердце мне вложи!

       Кровищу —

       до последних жил.

      в череп мысль вдолби!

      Я свое, земное, не дожил,

      на земле

       свое не долюбил.

      Был я сажень ростом.

       А на что мне сажень?

      Для таких работ годна и тля.

      Перышком скрипел я, в комнатенку всажен,

      вплющился очками в комнатный футляр.

      Что хотите, буду делать даром —

      чистить,

       мыть,

       стеречь,

       мотаться,

       месть.

      Я могу служить у вас

       хотя б швейцаром.

      Швейцары у вас есть?

      Был я весел —

       толк веселым есть ли,

      если горе наше непролазно?

      Нынче

       обнажают зубы если,

      только чтоб хватить,

       чтоб

       лязгнуть.

      Мало ль что бывает —

       тяжесть

       или горе…

      Позовите!

       Пригодится шутка дурья.

      Я шарадами гипербол,

       аллегорий

      буду развлекать,

       стихами балагуря.

      Я любил…

       Не стоит в старом рыться.

      Больно?

       Пусть…

       Живешь и болью дорожась.

      Я зверье еще люблю —

       у вас

       зверинцы

      есть?

       Пустите к зверю в сторожа.

      Я люблю зверье.

       Увидишь собачонку —

      тут у булочной одна —

       сплошная плешь, —

      из себя

       и то готов достать печенку.

      Мне не жалко, дорогая,

       ешь!

      Любовь

      Может,

       может быть,

       когда-нибудь,

       дорожкой зоологических аллей

      и она —

       она зверей любила —

       тоже ступит в сад,

      улыбаясь,

       вот такая,

       как на карточке в столе.

      Она красивая —

       ее, наверно, воскресят.

      Ваш

       тридцатый век

       обгонит стаи

      сердце раздиравших мелочей.

      Нынче недолюбленное

       наверстаем

      звездностью бесчисленных ночей.

      Воскреси

       хотя б за то,

       что я

       поэтом

      ждал тебя,

       откинул будничную чушь!

      Воскреси меня

       хотя б за это!

      Воскреси —

       свое дожить хочу!

      Чтоб не было любви – служанки

      замужеств,

       похоти,