Сочинения. Владимир Маяковский

ждет…

       на мосту…

      Я знаю…

       Это на углу Кузнецкого моста.

      Пустите!

       Ну-кося! —

      По углам —

       зуд:

       – Наззз-ю-зззюкался!

      Будет ныть!

      Поесть, попить,

      попить, поесть —

      и за 66!

      Теорию к лешему!

      Нэп —

       практика.

      Налей,

       нарежь ему.

      Футурист,

       налягте-ка! —

      Ничуть не смущаясь челюстей целостью,

      пошли греметь о челюсть челюстью.

      Шли

       из артезианских прорв

      меж рюмкой

       слова поэтических споров.

      В матрац,

       поздоровавшись,

       влезли клопы.

      На вещи насела столетняя пыль.

      А тот стоит —

       в перила вбит.

      Он ждет,

       он верит:

       скоро!

      Я снова лбом,

       я снова в быт

      вбиваюсь слов напором.

      Опять

       атакую и вкривь и вкось.

      Но странно:

       слова проходят насквозь.

      Необычайное

      Стихает бас в комариные трельки.

      Подбитые воздухом, стихли тарелки.

      Обои,

       стены

       блекли…

       блекли…

      Тонули в серых тонах офортовых.

      Со стенки

       на город разросшийся

       Беклин

      Москвой расставил «Остров мертвых».

      Давным-давно.

       Подавно —

      теперь.

       И нету проще!

      Вон

       в лодке,

       скутан саваном,

      недвижный перевозчик.

      Не то моря,

       не то поля —

      их шорох тишью стерт весь.

      А за морями —

       тополя

      возносят в небо мертвость.

      Что ж —

       ступлю!

       И сразу

       тополи

      сорвались с мест,

       пошли,

       затопали.

      Тополи стали спокойствия мерами,

      ночей сторожами,

       милиционерами.

      Расчетверившись,

       белый Харон

      стал колоннадой почтамтских колонн.

      Деваться некуда

      Так с топором влезают в сон,

      обметят спящелобых —

      и сразу

       исчезает все,

      и видишь только обух.

      Так барабаны улиц

       в сон

      войдут,

       и сразу вспомнится,

      что вот тоска

       и угол вон,

      за ним

       она —

       виновница.

      Прикрывши окна ладонью угла,

      стекло за стеклом вытягивал с краю.

      Вся жизнь

       на карты окон легла.

      Очко стекла —

       и я проиграю.

      Арап —

       миражей шулер —

       по окнам

      разметил нагло веселия крап.

      Колода стекла

       торжеством яркоогним

      сияет нагло у ночи из лап.

      Как было раньше —

       вырасти б,

      стихом в окно влететь.

      Нет,

       никни к стенной сырости.

      И стих

       и дни не те.

      Морозят