Собиратель реликвий. Кристофер Бакли

предметов, но Кранах был не в восторге от такого задания. Он предпочитал писать портреты и расписывать алтари. Однако же поручения покровителя до́лжно исполнять. Свою досаду Кранах вымещал на Дисмасе и, донимая его бесконечными расспросами об аутентичности той или иной реликвии, презрительно фыркал и хмыкал. Однажды они едва не подрались из-за листочка Неопалимой купины. Еще одним предметом препирательств стал зуб святого Иеронима. С тех пор Кранах поостыл и относился к Дисмасу с угрюмым незлобием. Дюрер, друг Дисмаса, тоже получал заказы от Фридриха. Изредка. Насчет Кранаха-живописца у Дюрера было собственное мнение – не слишком высокое. Дисмас не чувствовал себя достаточно компетентным, чтобы высказывать свое, но работы Кранаха казались ему качественными.

      Вполне возможно, Дюреру просто не давали покоя деньги. Кранаху, придворному живописцу, доставался не только почет, но и жалованье, составлявшее, как поговаривали, пятьдесят гульденов, не считая собственно гонораров за работы. Дюрер уверял, что Кранах таких деньжищ не стоит. Дисмаса забавляли обличения Дюрера. Одно слово – художники.

      Стол ломился от яств. Неудивительно, что дядюшка Фридрих так раздался вширь. Кушанья на огромных подносах шли бесконечной чередой: оленина, кабанина, фазаны, бекасы, карпы, крабы, щуки, сельди, треска. Сыры, яблоки, сливы. Дисмас, неделю питавшийся по-походному, теперь объедался. Вино лилось рекой. Спустя некоторое время он почувствовал, что вот-вот лопнет.

      Когда подали сласти, один из помощников Спалатина с великой озабоченностью вошел в трапезную и что-то зашептал ему на ухо.

      – Во всеуслышание, – приказал Фридрих.

      – Ваше сиятельство, брат Мартин…

      – Ну?

      – Он…

      – Да говорите же!

      – Он вывесил манифест, ваша милость. На дверях замковой церкви.

      5. Дюрер

      – Что за манифест?

      – Довольно длинный, ваша милость. У меня не было времени дочитать до конца. Это… В общем, тезисы обличения – так, кажется, их называют… Против брата Тецеля. Девяносто пять тезисов.

      – Я как знал, что он замышляет что-то вроде этого, – простонал Спалатин.

      – Девяносто пять? – улыбнулся Фридрих. – Неужели двери нашей церкви настолько поместительны?

      – Мог бы и предупредить, – вздохнул Спалатин. – С позволения вашего сиятельства…

      Спалатин с помощником вышли, оставив Фридриха, Дисмаса и Кранаха молчать втроем.

      Когда Дисмас закончил свой рассказ, Дюрер вздохнул:

      – И это как пить дать вызвало солидное несварение у Фридриха. – Он коснулся кистью холста на мольберте. – Ему поставили клистир?

      Дисмас сидел у большого окна в мастерской Дюрера.

      – По-моему, вся эта история его лишь позабавила. Только Спалатин всполошился.

      – Значит, Лютер их просто вывесил? Или все-таки приколотил гвоздями?

      – Про гвозди рассказывают любители дешевых сенсаций. На самом деле он оклеил