Воздушный шарик со свинцовым грузом (сборник). Михаил Юдовский

голову Нема. – Мама, если Бог дал вам столько ума, что вы не хотите думать о себе, так подумайте хоть о Еничке. Он что, тоже должен всю жизнь ходить в ведро? Ведь этот дом все равно снесут.

      – Только через мой труп! – заявила баба Фира.

      – Мама, – простонал Нема, – кого вы хочете напугать вашим трупом? Если им скажут снести дом, они наплюют на ваш труп и снесут его.

      – Ты таки уже плюешь на мой труп, – отчеканила баба Фира и решительно вышла из комнаты.

      С тех пор она каждое утро сообщала, что никуда не едет, что нужно быть сумасшедшим на всю голову, чтобы на старости лет отправляться на край света, что этой ночью ей снился покойный Зяма и что скоро она попадет к нему.

      – Мама, погодите огорчать Зяму, – уговаривал ее Нема. – Давайте сначала переедем на новую квартиру, а там уже будем морочить друг другу голову.

      Отношения с соседями по двору как-то быстро и некрасиво испортились. Те отказывались верить, что баба Фира ничего не знала о грядущем переезде, и стали поглядывать на нее искоса.

      – Нет, Фира, я, конечно, рад за тебя, – сказал сапожник Кац, – но это как-то не по-соседски. Мы столько лет прожили рядом, что ты могла бы нам и сразу сообщить.

      – А вы так нэ волнуйтесь, Лев Исаковыч, – ядовито встряла Раиса. – Вы тоже скоро съедете куда-нибудь. Це мы тут сто лет проторчым, а еврэям всегда счастье.

      – Рая, – ответил Лева Кац, – дай тебе Бог столько еврейского счастья, сколько ты его унесешь. Нет, я понимаю: чтобы к евреям не было претензий, им нужно было родиться украинцами или русскими. Но, деточка моя, кто-то же в этом мире должен быть и евреем. И таки поверь мне, уж лучше я, чем ты.

      – Хватит вже, Лев Исаковыч, – перебил его Вася. – Одна дура ляпнула, другой сразу подхватил.

      – Надо было, Вася, поменьше языком трепать, – заметила баба Фира. – А то еще не весь Подол знает про наш ордер.

      – Надо було его поменьше водкою поить! – зло сверкнула глазами Раиса. – Вы ж, баба Фира, его спаивалы все врэмъя!

      – Рая, ты думай, что говоришь!

      – Я знаю, шо говорю! Ну ничого, уедете – я за нього возьмусь. Он у мэнэ забудет, як по еврэйским квартирам пьянствовать.

      Баба Фира смерила Раису сначала гневным, а затем каким-то печальным взглядом, развернулась и зашагала к дому.

      – Баба Фира, та нэ слухайтэ вы цю дуру! – крикнул ей вслед Вася.

      – Я, Вася, не слушаю, – оглянувшись, проронила баба Фира. – В этом мире уже давно никто никого не слушает.

      Между соседями окончательно, что называется, пробежала кошка. При встрече они едва здоровались друг с другом, а бабу Фиру и вовсе игнорировали. Даже Кира Цейтлина чувствовала себя обиженной и, к радости Софы, забыла дорогу к Вайнштейнам-Гольцам, питаясь в своем полуподвале бутербродами. Что ж до бабы Фиры, то та теперь почти не выходила во двор, целыми днями возилась с Еничкой, суетилась на кухне или просто лежала на диване у себя в комнате. К радости дочери и зятя, она смирилась с переездом и лишь просила, чтобы ей об этом не напоминали и чтоб в доме было тихо.

      – Не расстраивайтесь, мама, – говорил Нема. – Вы же умная женщина, вы же понимаете: когда всем живется плохо,