Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Сборники стихотворений. Том 1. Анатолий Гейнцельман

ноктилюку, чтоб, по аду

      Блуждая, видеть хоть слегка.

      Скорее солнца лучик алый,

      Последний самый пред концом,

      Побагровевший, запоздалый,

      Над моря бархатным ковром!

      Нет, лучше в полуночном страхе

      Прижаться к другу своему,

      Что рядом, как и ты на плахе,

      Склонившись к сердцу твоему,

      Застыл, как ангел твой хранитель,

      И спящих глаз его на миг

      Вообразить себе обитель,

      Где целый мир небесных книг

      Сокрыт в Скрижали Голубиной,

      Где тот зеленый луч сокрыт,

      Что мир исподний и вершинный

      Когда-нибудь соединит.

      Тени

      Когда закрыты жалюзи,

      А море плещется вблизи,

      На кельи белом потолке,

      Как на поблекнувшей щеке,

      Веселый пляшет хоровод

      От серебристых этих вод.

      Игривые такие тени

      Там мечутся вокруг без лени,

      То вниз, то вверх, то впрямь, то вкось,

      Без ритма, этак на авось.

      И весело мне просыпаться

      И чем-нибудь себе казаться

      Под их беззвучный милый танец,

      И на лице моем румянец

      Зажжется от желанья жить.

      Увы! недолга эта прыть:

      На солнце облако найдет,

      И танец бликов вдруг пройдет,

      Пройдет бесследно, как у нас

      Проходит поколений час.

      Румянец

      Напротив моего окошка

      Стоит багровая стена,

      Где черная, как уголь, кошка

      На ржавом желобе видна.

      Румянцем осени покрыта

      Та стенка уж недели три

      И капельками маргерита,

      Блистающими в час зари.

      Но лихорадочная краска

      Недолговечна на камнях,

      Она – стыдливая лишь маска

      И догорит уже на днях.

      То престарелых винограда

      Зубчатых листьев смертный жар,

      То похоронного парада

      Уже трагический пожар.

      Рубины, жаркие гранаты

      Покрыли сочный малахит:

      Как венецейские брокаты,

      Узор причудливый горит.

      Ковров пышней Шехерезады

      Едва ль касалася пята,

      Атласа радужней наяды

      Едва ль холодные уста.

      Как эти листья, и поэта

      Тысячегранная душа,

      Вся пламя, вся потоки света,

      Что проливаются спеша.

      Порывы ветра и тумана

      Слепые, гнойные зрачки

      Гасят то пламя неустанно

      Волной безвыходной тоски.

      Умирающий лебедь

      Пой, душа, как лебедь белый,

      Умирающий в волнах,

      Побежденный, поседелый

      В никому не нужных снах.

      Кроме ритмов и мелодий

      Нет у странников земных

      Заповеданных угодий,

      И всему начало стих.

      Крылья белые по ветру,

      Словно парус, распусти,

      Жизнь, скорбящую Деметру, —

      Всех любя, – перекрести.

      Песнопеньем очищенья

      Воздух синий пронижи

      И