Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Сборники стихотворений. Том 1. Анатолий Гейнцельман

неведомый Гаутами,

      Высечен в скале, сижу

      И на океан гляжу.

      Чайки на меня садятся,

      Пчелы из меня роятся,

      Мохом я покрыт везде.

      Отражение в воде

      От меня идет такое

      Многоцветное, живое,

      Что душа моя совсем

      Погружается в Эдем,

      Что слова мои крылом,

      Как божественный псалом,

      У небесного порога,

      В сердце проникают Бога…

      1931

      Лестница

      Где это было? В царстве сна.

      Мне снилась черная стена.

      Над ней дворец дедов старинный,

      Обросший всюду паутиной.

      Вокруг столетние дубы,

      Как в храме темные столбы,

      Столбы корявые, как руки,

      К Отцу простертые от муки.

      И от дворца к лазури моря,

      Где, с тучами в побеге споря,

      Кипели волны, как отвес

      Висела лестница чудес,

      Висела лестница из мрамора,

      Спускавшаяся прямо на море.

      Ступенек триста пятьдесят,

      Как их от страха сосчитать?

      Блестят, слепят, как полированы,

      Как будто бы из стали скованы.

      И я спуститься должен вниз

      До самых этих синих риз,

      Не знаю почему. Лоло,

      Кузен покойный, как назло,

      Спустился только что походкой

      Порхающей и ждет там с лодкой.

      Я не хочу, но сверху враг

      Направил в грудь мне сотни шпаг.

      В мозгу костер, на сердце клещи,

      Провал страшит меня зловещий.

      Приник к ступеням я пластом,

      Вонзился в камень синим ртом.

      И всё качусь, качусь всё ниже,

      И к синей пропасти всё ближе…

      Что это? Жизнь, моя, твоя,

      Сокрытый символ бытия.

      Брызги

      Я атом мыслящий в пространстве

      Пустыни жуткой мировой,

      Я лучик Божий, что от странствий

      Поник обугленной главой.

      Вулкан я со словесной лавой,

      Текущей в синюю волну

      По пеплу истины лукавой,

      Клонящей к гордости и сну.

      Во время грозных извержений

      Во мне мой праотец Орфей

      И столько вещих откровений,

      Что создается и без фей

      Мир ирреальный, настоящий,

      Каким он должен в слове быть,

      Чтоб каждый, божество таящий,

      Нашел в нем Ариадны нить.

      Оборотень

      Как хорошо себе казаться

      Всем, всем, но только не собой,

      В лучах полуденных купаться

      Хотя бы жалкой мошкарой,

      Гонимой ласточкой стрельчатой;

      Иль перепончатою мышкой

      В шубеночке своей мохнатой,

      Живущей у меня под вышкой.

      А если показаться тучей

      Себе гремящей грозовой,

      Иль на море волной могучей

      С жемчужной, буйной головой,

      Иль парусным в лазури бригом,

      Дробящим свежую волну, —

      То чистым, вдохновенным мигом

      Я Божью б искупил вину.

      И