Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Сборники стихотворений. Том 1. Анатолий Гейнцельман

простит лампаду.

      Кто видел красоту вселенной,

      Освободясь от хризалиды,

      Зальется песней вдохновенной

      Пред Синемантийным в абсиде,

      Кто видел красоту вселенной.

      Легенда

      Страшный Суд. Долина Иосафата.

      Бог-Отец и Сын и Голубь-Дух,

      Исполинская Моргана Фата…

      С Тайны снят лазоревый воздух.

      Девятьсот и девяносто девять

      Серафимов, тысячный же я:

      Огненный и среброкрылый лебедь,

      Глас рокочущего бытия.

      Океан, врывающийся в шлюзы,

      Океан воскресших мириад.

      Небо сверху, с головой Медузы

      Где-то в бездне Алигьери ад.

      Суд идет. Идет голосованье

      Серафимов пред лицом Судьи

      Триединого, и с ликованьем

      Взносятся оправданных ладьи.

      Девятьсот и девяносто девять

      Часто отвергают голосов,

      Тысячный же всех приемлет лебедь, —

      И скрежещет легион бесов.

      Зодчий мира смотрит с укоризной,

      Но с Христом в гармонии сераф.

      Справедливою закончен тризной

      Мира неудавшийся устав.

      Нет виновных в царстве Азраила,

      Пасынок творенья человек,

      Серафиму павшему могила

      Широко орбиты вскрыла век.

      Вдруг кровавые открылись раны:

      Красным, смрадным, проклятым пятном

      Встали перед судьями тираны,

      Родину повергшие вверх дном.

      Девятьсот и девяносто девять

      Рук, как весла, опустились вниз,

      Молньей тысячный зажегся лебедь

      Из-под рая белоснежных риз.

      Солнце трижды обегало землю,

      В ожиданьи замерли Отец,

      Сын и Дух Святой… «Я всех приемлю!» —

      Серафим промолвил наконец.

      Будет

      Будут там кипарисы и будут оливы,

      Будет сумрачно там, будет там серебристо,

      Будут волн мелодичные там переливы,

      Облаков белоперистых будут мониста.

      Изумрудная будет куда-то долина

      Уходить пред навек зачарованным взором,

      Будут там на фонтане сидеть два павлина

      С синеоким на веере пышным узором.

      Будет голос павлинов жемчуг соловьиный,

      Будет горленок сердце влюбленных у них,

      Будет дух в них господствовать в форме единой,

      Будет жизнь их изваянный в мраморе стих!

      Солхат

      Был вечер июньский. Лиловой громадой

      Направо, насупившись, спал Агармыш.

      Трещали сверчки, заливались цикады,

      И дымные вились колонны из крыш.

      Мы под руку шли по кремнистой дорожке

      На синие маковки белых церквей,

      И, как адоранты, склонялися в ножки

      Тебе иммортели и горный шалфей.

      Вдали зажигались румянцем заката

      Воскрылья лазурного неба хитона,

      И море синело с горой Митридата,

      И волны лились колокольного звона.

      В душе у нас золото было лучистое,

      В очах многогранный, искристый алмаз,

      И