Победившие не вернутся. АНАТОЛИЙ ЭММАНУИЛОВИЧ ГОЛОВКОВ

таком случае, не стоит откладывать! Прошу, ради нашей дружбы, поехали в морг! Немедленно!

      – Ко мне в морг? В такой час? Зачем? Сейчас ночь, идет дождь! Что ты собираешься делать?

      – Я тебе потом объясню.

      В тот же поздний час к Шлоссеру, который любил засиживаться на службе, пришел Ланге. Первые же исследования пули, баллистическая экспертиза и дактилоскопия озадачили криминалиста. Пуля, найденная в стене, выпущена из оружия Гардаша. Это факт. Браунинг Александр купил легально, при обыске нашли разрешение на ношение оружия. Хотя самоубийство не отпало, отпечатки пальцев Гардаша на пистолете были легко объяснимы: оружие могли засунуть ему в руку уже после убийства. Теперь важно, что покажет вскрытие.

      – К черту вскрытие, – неожиданно сказал Шлоссер.

      – Но господин комиссар, – возразил Ланге, – для передачи дела в архив фактов не достаточно. И возможно, убийца Гардаша гуляет на свободе?

      – Это, дорогой коллега, мне решать!

      После ухода криминалиста Генрихом Шлоссером овладели сомнения.

      Раскрытие по горячим следам, в котором многие считали его мастером, ускользало. Самоубийство не доказано. Значит, Гардаша могли застрелить. Кто угодно и за что угодно. Например, за карточные долги. Из личной неприязни или ревности. По политическим мотивам. Из-за ненависти к России, с которой шла война. Какая теперь разница?

      Преступник мог пробраться в дом со стороны леса. Потом исчезнуть навсегда. Где его искать, если в подчинении у комиссара всего десяток человек, включая секретаря, писаря и кладовщика? Да еще в военное время?

      Дело, сулившее Шлоссеру быстрое и даже элегантное раскрытие, превращалось в висяк. А значит, отменялись и положенная в таких случаях премия, и возможное повышение.

      От досады он так грохнул кулаком по столу, что чуть не пролил чернила. Потом налил себе полный стакан бренди и выпил залпом.

      Катю разметили Катю на втором этаже, в двух комнатах, состоявших из кабинета и спаленки. В них раньше обитал покойный отец Генриха, Вольдемар, известный в Штирии адвокат. Именно он на старости лет купил этот дом в провинции, и провел в нем последние дни.

      Мебель, выполненная из дуба или ясеня, была резная, темная, с какой-то странной геральдикой. Вместо орлов тут преобладали драконы с кроликами в пасти, аллигаторы, отвратительные химеры, клинки, обвитые змеями, стеки с тяжелыми серебряными набалдашниками.

      На картине, которая была видна Кате с любой точки кабинета, неизвестный художник изобразил битву Давида Голиафом на фоне библейских холмов.

      В серванте тускло поблескивали цветные рюмки и тевтонские бокалы для вина.

      Каждый раз, когда кто-то поднимался сюда по лестнице, стекло подрагивало, звеня.

      Одну стену занимали стеллажи с книгами, покрытыми пылью с палец толщиной, сплошь на темы философии и юриспруденции. Видно, после смерти старика к ним никто не прикасался. Другую стену – конный портрет императора Франца-Иосифа в молодости. С остальных стен на Катю смотрели стеклянные глаза оленей