Период первый. Детство. Евгений Орлов

Вот и теперь она придралась к ним:

      – Слушайте, вы тише не можете лупить своими топорами? Всю доливку17 в хатыне испортили. Когда переходили в хату, обещали доливку не портить.

      – Посмотри сама, мы и так не на доливке тешем, а на горбылях, – ответил дедушка Антон. – Да и испорченного не видно.

      – Не видят они. Да у меня от вашего грохота аж чугуны на припечке18 прыгают. Вот разозлюсь и выставлю вас на мороз в сарай.

      – Как же ты нас можешь выгнать, если тебе самой приятно в обществе таких видных мужиков, – улыбнулся дедушка Иван. – Муж тебя спрятал к старикам в огородную бригаду, от глаз мужичьих подальше. Небось, тебе уже и не снилось в обществе таких молодецких хлопцев побывать. А тут вот счастье и подвалило.

      – Это выто счастье? Да вы наказание на мою голову, – ворчала бабушка.

      – Да ты только подмигни, любой из нас по твоей указке хоть на край света. А при случае, когда Стефан выйдет за чем из хаты, и погладить тебя сможем по спинке аль ниже…

      – А вы не думаете, что я первая поглажу, кочергой! Да по всей спине. От начала до конца, – сказала бабушка.

      – Вот ты скаженная. Ума не приложу, как это Стефан не сбежал ещё от тебя, – промолвил дед Иван

      – Да уж, какая есть, – улыбнулась бабушка.

      – А что, давайте перенюхаем это дело табачком пока, чтобы у неё чугуны успокоились, – предложил дедушка Федор.

      – И то правда, – согласился наш дедушка, – давно уже тешем.

      Плотники отложили в сторону свои топоры, а дедушка Андрей попросил меня:

      – Подай-ка мне с полкружки водички. Ты что-то нас не поил ещё сегодня.

      Быстро зачерпнув из ведра воду, я подал её дедушке и сказал:

      – Пейте на здоровье.

      С той поры как тесать стали в хате, подавать воду плотниками стало моей любимой обязанностью. Подавая, я помнил, что положено говорить, когда подаешь человеку воды попить. Надоедало за целый день десятки раз повторять одно и то же, но я ни разу не забыл сказать то, что положено. Меня благодарили и говорили, что я расту учтивым парнем.

      Тем временем плотники достали табакерки. Табакерками у всех служили маленькие, армейские жестяные баночки, из-под оружейного масла, с двумя закручивающимися крышками. Только у одного дедушки Федора табакерка была покупная. А дедушка Антон свою баночку так разукрасил, что его табакерка стала красивее покупной. В средину он впаял какой-то красивый, красный камень. Говорил, что, на счастье. Всю баночку покрасил белой краской, которая почему-то называлась «слоновая кость». А с той стороны, где был припаян камень, нарисовал зеленые листья и стебельки. Крышки на табакерке тоже были разные: одна зеленая, а другая красная.

      Дедушка Иван позвал меня:

      – Женька, а ты что, не будешь с нами сегодня табак нюхать?

      – Буду, если дедушка даст, – ответил я.

      – Что ты все время дедушкин нюхаешь?

17

доливка – глинобитный, хорошо утрамбованный пол в хате. Доливку постоянно (летом еженедельно, а зимой реже) мазали раствором из коровьего навоза с небольшим количеством заранее раскисшей в воде глины.

18

припечек – в русской печи гладкая площадка, расположенная под дымоходом, между лицевой часть печи и топкой.