Летним вечером в подворотне. Евгений Лукин

заглянул в неё и отшатнулся – снова померещились блики на гладком панцире чужого механизма. Слава богу, это был всего лишь танк – старая добрая земная машина…

      Когда это было: только что или сто лет назад – жуткий повышающийся вой и тяжкий удар за капонирами, после которого Петров сказал с удивлением: «Не взорвалось…»

      Жив ли теперь Петров? А от Левши, наверное, уже ничего не осталось, даже пуговиц… Как же это так вышло, что сам Царапин до сих пор жив?

      Он спрыгнул на броню и осторожно выглянул из ямы. Перед ним в ночи лежала чужая планета. Внешне пейзаж не изменился (разве что кое-где горел янтак), но это уже была не Земля, эта территория не принадлежала больше людям.

4

      О чём он думал тогда, сидя на шершавой броне зарывшегося в песчаный грунт танка? В это трудно поверить, но старший сержант Царапин мучительно, до головной боли, вспоминал, чем кончилось дело у Уэллса в «Войне миров». Книгу эту он читал и перечитывал с детства и всё-таки каждый раз забывал, почему марсиане не завоевали Землю. Что им помешало? Они же всё сожгли своим тепловым лучом!.. Какая-то мелочь, какая-то случайность… В книгах всегда выручает случайность.

      Дожить бы до утра…

      «А оно наступит, утро?..»

      Царапин давно уже слышал, как по ту сторону проволочного ограждения кто-то шуршит, перебегает, прячется. Звуки были свои, земные, слушать их было приятно.

      Потом зашуршало совсем рядом, и кто-то за спиной негромко предупредил:

      – Не двигаться! Буду стрелять!

      Тишина и человеческий голос. Царапин никогда не думал, что это так много – тишина и человеческий голос. Люди… А ведь они пробираются туда, к пустырю. Всё живое бежит с пустыря, а они, как всегда, – наоборот, наперекор…

      – Кто такой?

      – Старший сержант Царапин, – апатично отозвался он.

      Сзади опять зашуршало, и новый голос (Царапин машинально определил его как офицерский, но не выше трёх звёздочек) скомандовал:

      – Встать! Выходи!

      – Автомат брать? – спросил он, поднимаясь.

      – Что? – Офицер опешил.

      – Это не мой, – устало пояснил Царапин. – Я его у десантника взял… у мёртвого…

      – Сдать оружие!

      Царапин отдал автомат и вылез. Втроём они отошли, пригибаясь, подальше от ямы, в колючие заросли.

      – Товарищ лейтенант, – обессиленно попросил Царапин. – Не ходите на пустырь… Туда людям нельзя… Туда не десант – туда бомбу надо было сбросить… Бомбу, – ошеломлённо повторил он, и ещё раз – словно проверяя, не ослышался ли: – Бомбу…

      Вскочил с криком:

      – Бомбой их, гадов!..

      Его ухватили за ногу и за ремень, рывком положили на песок, прижали.

      – Я тебе поору! – прошипел лейтенант. – Я тебе повскакиваю!.. Ефрейтор Фонвизий! Проводишь сержанта до шоссе. Доложишься капитану Осадчему.

      – Пошли. – Фонвизий подтолкнул притихшего Царапина, который после краткого буйства снова успел вернуться в состояние горестной апатии. Поднялся и побрёл, послушно сворачивая,