О, этот вьюноша летучий!. Василий П. Аксенов

барышни. – «Артурцы» были слегка во хмелю.

      – И чего же вы там ели в Японии?

      – Ели мясо кита, – со спокойной печалью ответил «артурец».

      – Страсти Господни! – ужаснулась Сима.

      – Товарищи! – рванулась к «артурцам» Таня. – Пролетариат…

      – Мы знаем, – перебил ее один из «Космачей», – пролетариат всех стран борется с капиталом. Мы солидарные.

      В оружейном магазине Торбека дружинники Берга связывали крепкими веревками хозяина и приказчиков. Павел в это время отсчитывал деньги.

      – Вот, господин Торбек, получите сполна за весь товар.

      – Окна, – улыбнулся Торбек, – будьте любезны, господа, разбейте окна.

      Полетели стекла.

      – Осторожный дьявол, – усмехнулся дружинник.

      – Нам дела мало, – сказал другой. – Одних винчестеров 70 штук!

      На Старо-Триумфальной казачья сотня была окружена демонстрантами.

      – Шашки наголо! – надрывался есаул.

      Казаки словно не слышали приказа.

      – Свободу казакам! – кричали в толпе. – Переходите к нам!

      – Господа, мы же присягу давали, – неуверенно улыбались казаки.

      Вдруг послышался жуткий свист и мощный голос:

      – Разойдись! Стреляем!

      Анархистская дружина «Черный костер» дала залп по сотне и бросилась в атаку. Взвились шашки.

      Митенька-«Огурчик» пикой черного знамени ударил кому-то в глаз, получил удар саблей по плечу, завизжал от радости:

      – Пролилась, полилась и моя кровушка за свободу, за убиенных мной агнцев и незабвенного Виктора Николаевича…

      В Камергерском с крыльца МХТа кто-то говорил речь, и девушки засмотрелись: уж не Станиславский ли? Какой-то юноша быстро прошел, оделяя всех толстыми пачками листовок и приговаривая:

      – Разбрасывайте, разбрасывайте!

      Вдруг среди толпы заплясали лошади и тускло заблестели над головами клинки.

      – Товарищи, без паники! Дадим отпор! – пронеслось в толпе.

      Таня вдруг увидела молодую женщину, которая, деловито задрав юбки, вытащила из-за чулка револьвер и часто стала палить. Таня выхватила из муфты и свой маленький «бульдог».

      Совсем рядом прогрохотал залп. В Камергерский ворвалась стрелковая рота, в толпе замелькали черные шинели городовых, бляхи дворников. Кто-то рванул Таню за плечо.

      – Ага, с ливальверчиком!

      На Думское крыльцо, забитое людьми, пробился молодой еще человек с белыми волосами. Послышались голоса:

      – Тише! Тише! Это большевик Литвин-Седой.

      Седой, надрываясь, закричал:

      – Московский совет рабочих депутатов принял решение о вооруженном восстании!!!

      На Собачьей площадке Ферапонтыч поймал за соленые уши малолетнего злоумышленника, который торговал патретиками лейтенанта Шмидта и Маруси Спиридоновой, и товар изъял. Опосля в Скатерном переулке налетел на Уева жгучий острик.

      – Отдавай, сатрап, личное оружие!

      – А если не отдам?

      – Убью!

      – Чем