О, этот вьюноша летучий!. Василий П. Аксенов

ешьте конфеты. Коробку оставите в доме Бергов и сразу отправляйтесь на угол Воздвиженки и Моховой, на квартиру Горького. Мария Федоровна Андреева даст вам конверт. Ну вот… я уверен… вы… – он протянул руку.

      – Идите, Леонид Борисович, опоздаете, – проговорила она, отворачиваясь. Рукопожатие их распалось.

      Кириллов вошел вместе с нею в купе. Он был бледен, смотрел исподлобья, топтался на одном месте.

      – Ну не надо, Алексей Михайлович, милый, идите уж и вы, – прошептала она.

      – Берегите себя, – обернулся в дверях Кириллов.

      В квартире Горького полы ходили ходуном, дребезжала посуда. Люди входили, не представляясь, выбегали без лишних слов, что-то ели, перевязывали друг другу раны, проверяли оружие, обменивались информацией.

      – Артиллерия разбила училище Фидлера.

      – Там арестовано больше сотни наших парней.

      – Ну я им ночью отвечу!

      – Бросьте вы свои эсеровские штучки!

      – Главное – Николаевский вокзал. Железнодорожники все время атакуют.

      – Вагоны с ружьями придут в Перово…

      – Молчите! Уверены, что в этой толчее нет провокатора?

      – Есть представители Кавказской дружины?

      В толпе иногда мелькали лица хозяев: Горького и Андреевой. Горький оживленно беседовал с дружинниками. Андреева давала указания по дому, следила за столом, с которого не убирались еда и самовар. Мелькало в толпе, между прочим, и личико Мити «Огурчика»…

      – Вы путешествуете одна, мадмуазель? – в дверях купе стоял сухощавый подполковник с моноклем в глазу.

      – Если не считать коробки конфет, – кокетливо ответила Надя. – Не угодно ли, месье?

      – Вы знаете, что в Москве волнения?

      – Волнения? Какого рода? – Надя подняла брови.

      – Весьма серьезного характера. Стрельба. Прошу прощения, – Ехно-Егерн поклонился, повернулся к двери и подумал: «Кабан дремучий Укучуев, так унизить мастера сыска…»

      Андреева открыла дверь и ахнула: перед ней стояли высокие юноши в белых папахах с маузерами через плечо.

      – Мария Федоровна Андреева? – спросил один. – Я Васо Арабидзе. На вашу квартиру готовится налет. Прибыли для охраны по поручению «Никитича».

      – Прошу вас, товарищи, но… – проговорила Андреева, и в это время мимо нее проскользнул на лестницу «Огурчик».

      – Кто таков? – спросил Арабидзе, поймав его за полу.

      – Это раненый из анархистов, – сказала Андреева.

      «…Унизить психолога тайной войны до досмотров в поездах, рыло чугунное», – подумал Ехно-Егерн, все еще не выходя из купе, и вдруг его словно озарило молнией. Он резко повернулся и посмотрел на девушку, на коробку шоколада под лампой… Мгновенно вспомнилось ему, что и вчера он видел такую же девушку, с таким же шоколадом, в таком же купе, и третьего дня такую же девушку…

      – В чем дело, полковник? – спросила Надя.

      – Нет-нет, ничего, прошу прощения, мадмуазель, – он вышел, козырнув.

      Митя спускался по лестнице, когда открылась одна из