О, этот вьюноша летучий!. Василий П. Аксенов

Виктор. – Чем желтый след протаптывать, повесили бы прямо вывеску «бомбовая мастерская Личарда энд Ко».

      – «Англичанин» прав, мы просто рехнулись, парни! – засуетились эсеры.

      Страшно довольный собой Виктор отошел, горделиво посмотрел на Надю и сделал даже поползновение к легкому объятию.

      – А ведь скоро весна, Надюша!

      – Вы бы перестали лузгать семечки, Горизонтов, – усмехнулась Надя, – все-таки международный авантюрист… Гонконг, Канада… – и спросила совсем другим, деловым тоном: – Сколько человек в вашей группе?

      – Икскьюз ми, мисс! – вскричал Горизонтов, но Надя подняла руку.

      – Меня послал к вам «Никитич». Я – «Струна»…

      Горизонтов от изумления сел в снег и уставился на девушку. Потом потер снегом лицо и счастливо улыбнулся.

      – И все равно скоро весна, «Струна», скоро весна…

      – Весной ваша группа отправится в Петербург, – сказала Надя.

      ВЕСНА 05

      …А черт турецкий бродит по Москве и к рожкам примеряет юный месяц срывает простыни сирени тяжкий запах впускает в комнаты лепечет под мостом и белой лошадью плывущей по полянам уводит в парк к себе в ЦПКО к немым качелям к лодкам на причале уводит в лес чертенок африканский игрец японский живчик заводной…[4]

      Лунный свет трепетал в комнате. Тень рамы пересекала вытянувшееся на кровати обнаженное тело Нади.

      – Нам, Пашенька, встречаться больше не нужно, – тихо сказала она.

      – Но почему, Надя? Почему? – Павел приподнялся на локте.

      – Потому что чем-то нужно жертвовать, и ты это знаешь.

      – Но ведь еще не время.

      – Лучше раньше, – она повернулась к нему спиной. – Ты знаешь, что Коля любит меня?

      – Конечно. Вот он ради тебя пожертвует всем на свете, а я…

      – Завтра мне надо найти акушерку, – прошептала она.

      Николай Берг и Илья Лихарев сидели в ночной чайной, куда то и дело вваливались извозчики в синих поддевках. Дурным голосом выл граммофон «Циммерман». Николай был растерзан, всклокочен, взбудоражен, аккуратист Илюша держал руки на стопке книг, перевязанной ремешком.

      – Значит, и вы, Илюша, как рабочий, мечтаете об оружии? По-вашему, все рабочие мечтают об оружии?

      – Степень эксплуатации, Коля, увеличивается прямо пропорционально техническому прогрессу. Вы бываете в цехах, сами знаете…

      – Маркс писал, что для революции нужен опыт демократической практики, культура масс, а у нас – темнота, дичь…

      – Марксизм – не столп Хаммурапи. Для России, Коля, час пробил.

      Дико заскрежетал и взвыл граммофон.

      – Мне страшно за нее, – пробормотал Николай.

      Городовой Уев любил спать стоя, при шашке, нагане и свистке. Так и сейчас спал он посередь горницы, а супруга его с привычным страхом и уважением смотрела на булькающую охающую статую мужа. Вдруг в дверь загрохотали, и в фатеру ввалились один за другим околоточный надзиратель Учуев, пристав Кучуев, полковник Укучуев, енарал

4

Несколько раз в сценарии встретятся и отступления такого рода, «ассоциативные» (напечатаны они с большими полями). Цель этих отступлений вызвать собственную фантазию постановщика, а вовсе не изобразить то, что в них написано. Если будут совпадения – прекрасно! (Примечание автора.)