О, этот вьюноша летучий!. Василий П. Аксенов

хочется своего, русского.

      – Отлично сказано! – воскликнул Отсебятников и шепнул Панкратьеву: – Стянуть все силы, никого не жалеть, кроме меня.

      В темном ночном небе мы видим Лидию. Она в корзине воздушного шара. Шар снижается. Свистит ветер. Девушка что-то кричит вниз.

      – Итак, по восьмой, – сказал Отсебятников, кося глазами в разные углы. – Ты мой демон, Иван, а я твой ангел, Иван. Тебя, скорей всего, повесят, Иван.

      – Твое здоровье, Отсебятников, – сказал Пирамида, смахивая рюмку на пол.

      – Знаешь, Иван, я думал, те трое – одно лицо, а оказалось, ты один – это два лица. Типографию отдашь? – спросил полковник.

      – Она твоя, – пообещал Пирамида.

      – Я тебе верю, давай по девятой, – сказал полковник. – Мы мужчины, Иван. От ненависти до любви один шаг.

      Влетел очумелый Панкратьев.

      – Господин полковник, на воздушном шаре типографию уперли.

      – Ловите, – спокойно сказал Отсебятников. – Таковы законы тайной войны, Панкратьев. Шары надо ловить.

      Панкратьев выскочил. Пирамида вдруг ловким бесом вспрыгнул на перила.

      – Не уходи, Иван. Мы тебя взяли живьем, а ты уходишь, – укоризненно покачал головой полковник.

      Из темноты на голову полковнику падал балласт – тома Брокгауза и Ефрона.

      – Нелогично, – сухо процедил Отсебятников.

      Ярко освещенный угол делового Петербурга. Разговоры среди толпы.

      – Смотрите, воздушный шар!

      – Куда все бегут?

      – На аэродром «Дедала».

      – В чем дело, господа?

      – Фабрикант Ветчинкин изобрел новый аппарат сильнее паровоза.

      – Утром летит в Москву без посадки.

      – Утка!

      – Ох народ, ничему не верит!

      – От жены бежит Ветчинкин со знакомой баронессой.

      – Вздор! Нонсенс! Летит опять Иван Пирамида.

      – Прямо из Шлиссельбурга… в кандалах полетит…

      – Извозчик, целковый до «Дедала»!

      В это время в поднебесной тишине, в свободном полете плыли трое.

      Лидия отвернулась от Юры и печально смотрела вдаль, а Юра ерзал рядом, заглядывал ей в лицо, заглядывал в эту самую даль, «давайте, мол, вместе посмотрим» и даже один раз осмелился дотронуться до ее плеча. Задоров стоял к ним спиной и пел очень хорошим баритоном «На воздушном океане».

      – Лидия, вы сердитесь на меня? – забормотал Юра. – Но ведь я один вне подозрения… Лидия, мы еще полетим вместе… когда-нибудь…

      Она вздохнула.

      – Какая нынче ночь! Давайте помолчим… до посадки.

      Задоров оборвал пение и показал вниз.

      – Отсебятников протрезвел. За нами кавалькада!

      На городском углу у ворот Манежа группа гвардейских офицеров, шумно галдя, разглядывала новенький броневик «Мерседес».

      – Внутри бархат и медь, господа!

      – Пепельницы, плевательницы, все под рукой…

      – Пулемет, писсуар, господа…

      На площадь перед Манежем торжественно спускался шар.

      Во всех подъездах целовались солдаты с горничными.

      – Ой,