О, этот вьюноша летучий!. Василий П. Аксенов

обойдется без ваших пылких взглядов, – добродушно язвил Яша.

      – Ах, какие мы проницательные! – Юра краснел, притворно хмурился, на самом-то деле ему были приятны эти намеки.

      Лидия на высоте. Она смотрит на ручные часики.

      «Пора снижаться. Павел Павлович скоро стартует…»

      Она смотрит в бинокль и видит Юру, который теперь уже откровенно смотрит на нее.

      «Четверкин… славный мальчик… Кажется, он влюблен в меня… Немного смешно… Как далеки теперь и Валерьян, и клуб… и Пирамида… Куда он пропал?»

      Неподалеку от «Киев-града» за раскладным столиком пили чай обер-мастер конструктор Казаринов и заводчик Ветчинкин.

      Казаринов был уже готов к полету, на плечи накинута утепленная куртка, кожаный шлем лежит на траве у ноги. На славном мягком лице Павла Павловича временами возникает нервное выражение.

      – В последний раз прошу, Павел, сними второй бак, заправишься в Твери, – сказал Задоров.

      – Тогда не будет рекорда, Иван, – улыбнулся Казаринов.

      – Риск, господа, благородное дело, – «окает» вальяжный Ветчинкин.

      – Если бы вы, месье Ветчинкин, развязали мошну, мы смогли бы увеличить мощность мотора! – резко поворачивается к нему Задоров.

      – Я тоже рисковал, господа, – ухмыляется в бороду Ветчинкин. – Я начинал свое дело с вологодской кулебяки. Я не миллиардер Карнеджи, господа. Копейка…

      – Похоже, вы уже принюхиваетесь к нашему аппарату, как к кулебяке, – сказал Задоров.

      – Я начинял кулебяки диким мясом, – странно дернулся хозяин.

      – Привет бухарскому эмиру, Ветчинкин!

      – Прошу по больным местам не бить! – взревел заводчик и прикрыл ладонью глаза.

      …Лидия снижается.

      «Поразительно, что брат оказался мастером на «Дедале», – думает она.

      – Посмотрите, Яша, как она великолепно гасит скорость «тырками»! – воскликнул Юра.

      Яша спрыгнул с фюзеляжа и тронул Юру за сапог.

      – Знаешь, Юра, боюсь я за эти крепления. Не знаю, что бы я дал, чтобы лететь вместо Павла Павловича…

      Впервые он обратился к Четверкину на «ты». Лицо его было очень серьезным.

      Юра тоже спрыгнул и положил руку Якову на плечо.

      – Знаешь, Яша, я боюсь за взлет. Если Павел Павлович наберет высоту, тогда уже не страшно… – он осекся, а потом улыбнулся недоброй улыбкой. – Пожаловали! Почуяли запах жареного.

      На аэродром въехали и покатили к «Киев-граду» автомобиль генерала Браульбарса, набитый золотыми эполетами, «паккард» Брутеня, превращенный изящнейшими пассажирками в подобие цветочной корзины, и три пролетки с фотографами и газетчиками.

      Все шумное общество окружило аэроплан и обернулось с аплодисментами к медленно подходящему Казаринову. Все старались попасть в кадр вместе с самолетом и летчиком. Один только Брутень смотрел в сторону, туда, где только что приземлилась Лидия.

      Генерал Браульбарс принял картинную позу.

      – Милостивые государыни и милостивые государи! Сегодня мы провожаем в дерзновенный полет отважного авиатора