Рассказ инквизитора, или Трое удивительных детей и их святая собака. Адам Гидвиц

что он – святой?

      Жером теребит свою белую бороду.

      – Ну, чтобы быть святым, потребно всю жизнь творить чудеса, – говорит он. – К тому же все определяет смерть.

      – Да, – отвечаю я, – верно.

      – Так что узнаем, так ли это, когда он умрет, полагаю, – заключает Жером, – если король свершит все, что задумал, то мы увидим это довольно скоро.

      Трактирщик кладет ладони на худые плечи Жерома и возглашает, что он безвозмездно обнесет всех элем.

      – Есть ведь еще и третий ребенок, мальчик, – говорю я, – кто-нибудь что-нибудь знает о нем?

      От соседнего стола поднимается крепкий мужчина с тяжелой челюстью и огромными ручищами. У него темная вьющаяся борода. Он подходит к нам.

      – Третий ребенок, говорите? Его зовут Якоб.

      – Ты его знаешь?

      – С чего бы нет? Разве не рос он вместе с нами? Разве не спас мою жизнь неделю назад? Да, знаю.

      – Как тебя зовут?

      – Арон. Я мясник в Ножан-сюр-Уаз. В еврейской части города.

      – Пожалуйста, – говорю я, – расскажи нам о мальчике.

      И он рассказывает.

      Глава 6

      Рассказ мясника

      Сначала обрисуем обстановку. Мы в маленьком домике, где живут Батшеба и Мойше и их сын Якоб. Тот, которого так разыскивают.

      Так вот что я должен сказать о Якобе. Вообще-то его почти все сторонятся. Он очень мягкий. Очень вежливый. Но он немного странный. Ему, думаю, легче держать себя со взрослыми, чем с другими детьми. Так или иначе…

      Так, кто у нас еще? Ну, во-первых, я сам. Потом, рабби Исаак. И молодой отец по имени Леви со своим маленьким сыном.

      Леви не по себе. С его малышом, всего пяти лет от роду, не все в порядке. Вот почему мы все здесь собрались. Чтобы попробовать ему помочь.

      Леви стоит, переминаясь с пятки на носок.

      – Он делает так уже несколько месяцев. Я не понимаю почему. Его мать не понимает почему. Ее мать не понимает почему, а уж ей-то известно все.

      Потом это происходит.

      Малыш, сын Леви, изо всех сил зажмуривает глаза, а потом широко распахивает их, словно всматривается в иной мир.

      – Вот! – кричит его отец. – Он опять это делает.

      Мы смотрим, и, должен признать, это выглядит так странно, так… неестественно… что нам становится страшно.

      – Он часто так делает? – спрашиваю я.

      – Постоянно, – отвечает его отец.

      Рабби Исаак жует край своей бороды.

      – Страшно сказать, – говорит рабби, – но он может быть одержим.

      Леви стонет и начинает раскачиваться сильнее, на носок, на пятку, опять на носок.

      Но Батшеба одергивает рабби:

      – Какой позор! Суеверный старик! Он же совсем ребенок! Он не может быть одержим!

      – Злые духи могли войти в него ночью, – отвечает рабби, – проскользнуть сквозь открытое окно.

      – Чушь, – фыркает Батшеба, – с чего бы это духу лезть в окно?

      Мойше шепчет:

      – Христиане говорят, что в этих лесах живут какие-то изверги. Старая раса, старше