Бросок тигра. Артем Приморский

но именно она пала ему в сердце. Возможно, из-за ямочек на щеках – когда девушка улыбалась, походила на простодушную лапочку.

      Ее притязание – балет. Мучительное, трагическое искусство, в котором каждая танцовщица без особых раздумий готова сломать тонкую шейку своей сопернице, или напихать иголок и лезвий в пуанты. В этой престижной во всех смыслах гимназии соперничество поощрялось, но без перегибов, за которые следовали серьезные, вплоть до исключения, наказания. Однако девушки, остерегаясь друг друга, все равно проверяли снаряжение перед репетициями.

      Бонусом шла преподавательница – обрюзгшая старая карга, сохранившая от своего некогда блестящего прошлого только громкое имя и стройную фигуру. Она следила, чтобы девочки не калечились лишний раз – хватит им подаренных ей самой десятков часов боли и страданий.

      Ему, двадцатипятилетнему парню, порой удавалось посмотреть на репетиции и выступления. И пускай, ради этого приходилось бросать ненадолго работу – а работал он помощником завхоза. И пусть получал неплохой нагоняй, если его отсутствие было замечено. Мари танцует, а за ее щупленькой, легкой фигуркой можно было следить бесконечно.

      И бесконечно истязать сердце сладким восторгом происходящего на глазах действия.

      Работа грошовая, почти безблагодатная, но были в ней свои плюсы. Никто, кроме завхоза и директора гимназии не обращал внимания на всклоченного парня в сером рабочем комбинезоне. Парня, который едва говорил по-французски, а его родной польский язык не понимал никто, кроме матери и владельца дома, в котором снималась каморка для жилья. Был еще и русский язык – спасибо папаше, но в Париже, в кругу здешнего обитания, знание русского было так же полезно, как и его незнание.

      Вернуться бы в Варшаву… Там все знакомо, все понятно. Здесь же – странный высокомерный народ, странный язык, нищенские заработки. Его отец, заправлявший бухгалтерией в скромном банке, уехал во Францию, увлеченный посулами старшего брата. Через полгода подтянулись и мать с сыном. К тому моменту отец подсел на абсент и начал быстро спиваться; а дядя, хваставшийся прибыльным бизнесом, внезапно исчез. Отец последовал его примеру – однажды вечером ушел пропивать полученный за день заработок, да так и не вернулся.

      Мать отреагировала на это совершенно спокойно – теперь на койке, которую приходилось делить с алкоголиком, можно спать одной. Она работала швеей – брала заказы у местных и соседок, обшивала хозяина дома, вечно сердитого толстого поляка; садила зрение, горбясь над очередной работой.

      По ночам она часто всхлипывала и молила Господа облегчить страдания. Парень, слушая ее причитания, вспоминал небогатые, тихие улочки Варшавы и то, как ловко мешал русский с польским, придумывая новые, никем и никогда не слыханные словечки, половина из которых были, по его мнению, бранные, а потом постепенно засыпал.

      Шесть утра – пора на работу. Скудный завтрак: пара яиц, кусок жесткого сыра с хлебом и фляжка воды, брался с собой и растягивался на всю смену, до восьми вечера.

      Он тихо и робко, стараясь