Разомкнутый круг. Валерий Аркадьевич Кормилицын

глаза, тот ничего не сумел произнести и только махнул куда-то рукой.

      – Веди, – толкнул его Аким, услышав в соседней комнате звуки клавикордов.

      Ударив ногой в дверь, он ворвался в ярко освещенное помещение и, тяжело дыша, осмотрелся по сторонам. Сидевшая на круглом стуле за музыкальным инструментом тощая дама, обернувшись на шум и увидев в дверях человека с саблей, тихонько пискнула и тут же бесшумно упала в обморок на мягкий пушистый ковер.

      Генерал на диване с чашкой чая в руках удивленно щурился, пытаясь понять, что происходит. Постепенно лицо его стало меняться.

      – Кликнуть сюда дворовых! – заверещал он, поднимаясь с дивана. – Хватать этого бунтовщика – и в колодки! – Отступил к стене. На зеленом парчевом халате темнело чайное пятно.

      – Сударь! – срывающимся от гнева голосом произнес Рубанов. – Извольте взять шпагу и защищаться…

      – Да кто вы такой и что вам от меня надо? – отлепился от стены генерал и важно выпятил грудь, постепенно приходя в себя. – Я узнал вас! – голос его сорвался на фальцет. – Вы тот самый гусарский ротмистр, который там, в Австрии, оскорбил меня… Я был прав. Ваше место в Сибири. Очень жаль, что вас простили… Неужели вы пришли мстить боевому генералу? – словно случайно дотронулся манжетой халата до ордена, с которым не расставался даже дома.

      – Я тоже узнал вас, генерал Ромашов! Вы не только фанфарон и трус, вы еще и предатель!

      – Как вы смеете, ротмистр! – взвизгнул Владимир Платонович. – Вы ответите за свои слова…

      – Отвечу! – надвигался на него Рубанов. – Я за все отвечу… И за то, что задержал неприятеля, и за взорванный мост… – наступал Рубанов, – и за мой эскадрон, и за поручика Алпатьева… – схватил орден и ударил остро отточенной саблей по халату.

      «Владимир» остался в его руке, а генерал закрыл ладонью дыру на халате и загородился локтем. Глаза его расширились от ужаса, он, брызгая слюной, пытался что-то произнести в свое оправдание. Похож он был на испуганного ощипанного петуха, из которого повар собирается приготовить суп.

      Открывшая было глаза тощая фрау, опять потеряла сознание.

      Неожиданно генерал заплакал: – Это мой орден, мой, – канючил он. – Мне пожаловал его сам государь император.

      – Ошибаетесь, ваше превосходительство, – убрал награду в карман Рубанов. – Вы не достойны его носить… Надо было сказать: «Умрите за Россию!..» А вы обманули всех, генерал Ромашов. Орден принадлежит не вам, а артиллерийскому капитану и полегшим у моста солдатам

      – Не знаю я никакого капитана! – визгливо перебил его генерал и плюхнулся на диван.

      – Неважно! – поднял саблей его подбородок Аким. – А жену мою, Ольгу Николаевну, надеюсь, вы знаете? – заглянул он в помертвевшие от страха, бегающие глаза. – Не забыли еще глупую барыньку?..

      Генерал с трудом сглотнул застрявший в горле ком:

      – У нас были чисто соседские отношения…

      – Ну конечно! – опять закипел Аким. – Вот на этом диване, да?.. –