Разомкнутый круг. Валерий Аркадьевич Кормилицын

что с отцом всё в порядке и ничто ему больше не угрожает, девочка бросилась к немке, все еще лежащей на полу.

      – Фрау Менцель, что с вами?

      На это бедная гувернантка сумела лишь произнести: «Ох!». Жалобно стеная, она стала медленно подниматься, держась за руку своей воспитанницы и с опаской поглядывая на ворвавшегося разбойника.

      Рубанов так зыркнул на дворовых, что они невольно отступили под его взглядом.

      – Ежели вы еще хоть немного дорожите своей честью, жду вас завтра утром, как только рассветет, на той стороне реки с дуэльным пистолетом и лакеем. Он и заменит вам секунданта. Стреляться будем с трех шагов, – направляясь к выходу, произнес Аким.

      Дворовые расступились, пропуская его. А лакей с бакенбардами, так неудачно открывший дверь, даже уважительно поклонился, несмотря на разбитый нос и лоб. Видно, зуб на своего барина имел намного длиннее, чем на сбившего его, но зато все порушившего здесь человека. Мимолетная улыбка на его лице недвусмысленно говорила, как он рад этому бардаку.

      – Все в Сибирь пойдете, коли он выйдет отсюда! – заорал пришедший в себя Владимир Платонович.

      Обернувшись к дворовым, Рубанов угрожающе махнул саблей. Дальше всех сиганул пострадавший от него лакей.

      «Прыгай, прыгай! Порки тебе все равно не миновать… – быстрым шагом направился к выходу из дома и залез в сани. Его кони не успели отдохнуть от гонки и все еще тяжело дышали. – Совсем бедных загнал… – пожалел их, тихонько трогаясь в путь. – По льду опять погонять придется, а то провалимся. У такого фанфарона – и такая прекрасная дочь! – вспомнил он девочку. – Ишь, храбрая какая! Настоящая русская дворянка, и должно, станет красавицей… Ну, да этого мне не узнать… Вопрос – куда ехать?! Домой не хочется, – рассуждал он. – А больше и некуда».

      Снова гнал коней по хрустящему льду.

      Как и предполагал Аким, часть дворовых помещика Ромашова принимала участие в экзекуции.

      Трое являлись пострадавшими: пожилой камердинер, лакей с бакенбардами и еще один лакей, не сумевший отстоять имя, честь и добро господина. Пять человек являлись исполнителями и активно, со всем пылом, этому отдавались. Один – их господин, был наблюдателем, вдохновителем и руководителем сей акции. После нанесенного оскорбления он нюхал табак из золотой табакерки со своим дворянским вензелем на крышке и отдыхал душой, слыша крики истязуемых. Остальная многочисленная дворня торопливо складывала вещи, готовясь к отъезду.

      «Чего удумал, каторжник!.. – психовал генерал. – Стреляться с ним должен… С безродным нищим гусаром. Шалишь, брат! Не стреляться с тобой буду, а напрямик к государю полечу – капитан-исправник с тобой не сладит… Ответишь за нанесенное оскорбление и убыток, ответишь!» – мстительно думал он и тяжело, с досадой, чихнул, вспомнив картину с итальянским пейзажем и особенно орден.

      – Так, так его. Порезче, порезче жги, розог не жалей! – руководил Владимир Платонович: «Чего их жалеть после этакого убытка», – думал он.

      Мордастый