Разомкнутый круг. Валерий Аркадьевич Кормилицын

улыбался, поражаясь своей робости и досадуя: «Это моя жена… У нас уже взрослый сын… – Ему стало смешно. – Вот бы поразились друзья-гусары, увидев меня в таком дурацком положении – стесняюсь собственной жены…»

      Он нервно хохотнул и почувствовал, как вздрогнула женщина, напряженно сидящая на диване. Он ощущал в себе необыкновенный прилив сил. Впервые после ранения чувствовал себя столь отменно.

      – Что ж, Ольга Николаевна, приглашаю вас на бал! – обратился к ней по имени отчеству. – Предлагаю нарядиться в свое лучшее платье, и через полчаса встречаемся в этой же комнате, – галантно поклонился и, взяв за руку, довел ее до дверей спальни: «Придется ухаживать по-новому за своей собственной супругой».

      В спальной Ольга Николаевна притронулась ледяными ладонями к пылающим щекам: «Господи! Дай мне силы! – молила она. – Что мне делать? Я ведь совсем его не знаю, забыла, в мечтах и мыслях он представлялся совсем иным», – бросилась на кровать и в изнеможении замерла, закрыв глаза. И сразу же ей почудилось присутствие в комнате Владимира Платоновича. Он сидел в кресле и щипал свои пушистые бакенбарды. Губы его победно улыбались, а глаза, казалось, говорили: «Вы теперь моя, несравненная Ольга Николаевна!»

      «Нет! Нет! Нет! – затрясла она головой. – Неправда! Я принадлежу своему мужу… Все остальное вымысел, бред и сон…»

      – Я люблю своего мужа! – почти по слогам произнесла она и поглядела на кресло. Оно было пустое!.. «Господи! Помоги мне! – Встала с постели и хотела кликнуть Акульку, но передумала и сама достала из шкафа платье, но тут же, словно обожгла руки, отбросила его, чуть не закричав, – это было его платье… Разметав рукава, холодный шелк белел на темном ковре. На минуту ей стало нехорошо… Она опять сжала щеки ладонями. На этот раз они горели… – Да что это со мной?.. Приехал мой муж… Я люблю его и только его, – убеждая себя, взяла из шкафа простенькое свое платьице и старенькие туфли. Одевшись, быстро взбила локоны и посмотрела в зеркало. – Слишком бледна! – отметила она. – Но может, мне это кажется в сумраке комнаты?» Собираясь уже открыть дверь, она вернулась и в сердцах стала топтать лежащий на полу шелк, а затем ногой зашвырнула его в шкаф, громко хлопнув дверцей. На душе сразу стало чуть легче.

      – Вот так-то, Владимир Платонович, – произнесла она и показала креслу язык.

      В зале, среди множества горящих свечей, опираясь одной рукой в белоснежной перчатке о стол, а в другой держа наполненный до краев хрустальный бокал, стоял элегантный мужчина и призывно улыбался ей. Гусарская форма выгодно подчеркивала линию его плеч и тонкую, но крепкую талию. Спину он держал удивительно прямо. Блики свечей отражались на орденах и крестах, украшавших его грудь, и таинственным светом мерцали глаза, притягивая ее и одновременно пугая.

      Первый раз за весь день она отважилась взглянуть в эти глаза и – о Господи!.. Как закружилась голова…

      – Я пропала… – беззвучно прошептала она.

      Звездочки свечей, отражаясь в зрачках, манили.

      «И