Деревянная грамота. Далия Трускиновская

ты что, жернова там у себя, в Бунькове, тесал? – Стенька окончательно перестал понимать, кто таков Нечай и за каким чертом привезен на Москву.

      – Нет, в лес с охотниками хаживал. У нас леса знатные! Уйдешь, бывало, с мужиками на седмицу, идешь, идешь, конца-края нет…

      – А купца Рудакова в лесу повстречал! Он на зиму в берлогу спать залег, лапу сосать, а ты его и поднял!

      Нечай уставился на Стеньку в недоумении – видать, шутки в Бунькове были не в ходу.

      – У него сани сломались, – несколько обиженно сообщил парень. – Бунькова не доехал, сани и не выдержали. Жернова-то весят! Он у нас новые купил, а я жернова перегружал. Он мне и говорит, чего тебе тут гнить, поехали со мной! Я и согласился.

      – Так ты, выходит, беглый! – догадался Стенька.

      Теперь он осознал, почему парня так старательно прячут. Детина приметный, с Ивановскую колокольню ростом будет… хотя… Кто из того замшелого Бунькова в Москву поплетется беглого искать?

      – Так все ж бегут! – воскликнул Нечай.

      Стенька только вздохнул.

      Нечай был из тех, кого зовут – простая душа. Его и впрямь выпускать со двора было опасно.

      – По-разному бегут-то, – заметил Стенька. – Ну, брат Нечай, там теперь не до меня. Коли хозяин ногу сломал, бабка с той ногой долго возиться станет.

      – Так ты уходишь, что ли? – огорчился детинушка.

      – Да не век же мне тут вековать! Я человек служилый.

      – Эх!..

      Столько скорби было в этом кратком слове, что Стеньку поневоле жалость проняла.

      – Да не тоскуй ты! Обживешься – и в Кремль сходишь, и всюду!

      – Да-а, всюду! Вон дядька Иван охромел – кто меня поведет? А обещали-то, обещали! И в Кремль, и в Успенский собор на царя посмотреть, и в бани, где дородные девки, и Охотный ряд показать, и боевые часы на башне, и Евангелие напрестольное в два пуда, и конные бега, и деревянную грамоту, и как на Лобном месте дьяки царев суд возвещают…

      Парень перечислял все соблазны, не замечая, что у собеседника глаза явственно лезут на лоб.

      – Вот, стало быть, чем тебя сманили… – осторожно, осторожнее некуда, чтобы не спугнуть, молвил Стенька. – Ну, в Успенский собор – это понятно, и царя посмотреть, и Богу помолиться. В баню… А что, у вас своих нет?

      – Да мы-то в печах моемся. В вытопленную печь свежей соломки настелят и залезают мыться.

      – А в Охотном ряду чего покупать собрался?

      – Да хоть поглядеть-то!

      Стенька собирался понемногу добраться и до главного, но тут старушечий голос принялся звать Нечая.

      – Молоде-ец! Поди сюда-а! Хозяин зовет!

      – Ахти мне! Проведает еще, что я за калитку выходил! – забеспокоился Нечай, и стало ясно, что при своем богатырском росте он еще – дитя малое, неразумное.

      – Ты беги, беги! – велел Стенька. – А я вдругорядь приду! С дядькой Иваном уговорюсь и сам тебя всюду отведу!

      – Не обманешь? – Нечай от радости так ухватил благодетеля за плечо, что Стенька чуть не взвыл, железные пальцы парня и сквозь тулуп, пожалуй, чуть ли не до кости впились.

      – Вот