Потерянные имена, чужие тени. Ярослава Осокина

решила, что ее вежливость и мягкость перебьют наглость и враждебность аптекаря.

      – Еще раз доброго дня, – тихо произнесла Тию и улыбнулась. – А у нас такое недоразумение… Право, и не знаю, как быть. Вы, верно, не расслышали, когда господин Тенда вам заказ делал? Вот эта склянка – совсем не то, что ему нужно.

      Она подняла на свет зеленую бутылочку, показывая аптекарю.

      –Это ж вы что это? – фыркнул аптекарь. – Намекаете мне, будто я дела своего не знаю? А, госпожа милостивая? А вы, может, сами мастер-медикус? Университеты заканчивали, что так разбираетесь в склянках?

      Тон его был самый мерзкий, какой можно было придумать. Аптекарь сощурился, скривился, и узкие его темные глаза почти потонули в складках кожи.

      Тию, однако, и не дрогнула. Она высоко вскинула тонкие брови и печально сказала:

      – Вот как? Но что делать, ведь тут действительно не то что нужно… Должно быть, мой брат Раду ошибся, когда отметил, что ваша лавка из достойных… жаль, жаль…

      Лицо аптекаря обмякло, глаза распахнулись широко, и он огляделся, будто бы Раду прямо сейчас мог стоять рядом.

      – Я с ним спорить не буду, – продолжила Тию, – но предупрежу, что он мог… преувеличить свою оценку.

      – Это что это? – шепотом, в ужасе спросил аптекарь. – Случаем, вы не про господина Раду Матея?.. а?..

      – О нем, – кивнула Тию.

      – Господин Раду – ваш брат?.. – шепотом переспросил аптекарь. – А что ж вы раньше-то не сказали? Марка!.. Марка! – крикнул он в сторону, – Бегом сюда, господам покупателям принеси стулья! А что там у вас не так, дайте погляжу… ох, глаза мои старые, ошибся, ошибся! Уж не держите зла на старика, сейчас в один момент все поправим, все сделаем как следует!

      Он торопливо бормотал, восклицал и хватался за голову, а Тию лишь мягко улыбалась, будто бы прощая ему все это.

      – Вы в следующий раз уж будьте осторожнее, – добродушно сказала она. – Мой брат в ответе за все снадобья, которые нужны господину Корнелию. Он несколько несдержан и может рассердиться, если увидит, что что-то не в порядке. Очень хорошо, что я заметила раньше него.

      – «Господин Раду»? – спросил у нее Корнелий, когда они вышли из лавки, сопровождаемые мальчишкой-посыльным с их покупками.

      – Раду так легко заводит друзей, правда? – улыбнулась Тию.

      – Да, господин Раду такой, – тихо подтвердила Летуца. – Да простят меня господа.

      Она быстро поклонилась, будто извиняясь за то, что заговорила.

      К двум пополудни у Корнелия невыносимо болела голова. Тию, напротив, казалась более оживленной, чем обычно.

      По крайней мере, так думалось Корнелию. Тию не смеялась и не болтала без умолку, как это полагается девицам ее возраста, но что-то определенно было иначе.

      Не было настороженности? Тихого, но острого взгляда из-под ресниц, который каждый миг охватывал окрестности? Тию даже меньше улыбалась, хотя улыбка, как знал уже Корнелий, была ее первым оружием и защитой.

      Впрочем, наблюдение за спутницей ничуть не ослабляло головной боли.

      Вернувшись домой,