Весенняя вестница. Юлия Лавряшина

гордилась: от своей самостоятельности и привычки справляться со всем в одиночку. Все награды за это, которые Стася столько лет и с таким удовольствием навешивала себе на шею, вдруг обросли злобными шипами, и металлический ошейник сдавил ее горло так, что хотелось взвыть от ужаса и боли.

      Но еще больший ужас был в том, что Стася и сейчас не могла позволить себе этого. Ей было плохо, как никогда, а она продолжала помнить о том, что сейчас назовет свою фамилию, каждый день звучавшую в большей части домов этого города.

      Однако, на сестру приемного отделения фамилия Козырь не произвела никакого впечатления. Ее не проснувшееся, в мягких складках лицо прятало и глаза, и рот. У Стаси сразу возникло ощущение, что она общается с чревовещателем. Было похоже, что и внутри у этой женщины все точно также слежалось сонными, зыбкими волнами, и лучше ее не трогать, чтобы вся она прямо здесь не рассыпалась.

      – Когда врач придет? – нервно спросила Стася, уже устав перечислять свои данные.

      Теперь они оказались не более касающимися ее, чем любые другие. С ней напрямую была связана только боль, и потому Стася не могла относиться к ней равнодушно. Ей не терпелось выяснить все о ее природе, как храброй задним числом жертве преступления не терпится провести опознание подозреваемого.

      – Уже идет, – даже не шевельнув уникально тонкими губами, ответила медсестра.

      "Как это у нее получается?" – заинтересовалась Стася, привыкшая к отчетливой артикуляции. Ей до того захотелось попробовать самой проделать такую штуку, что она даже ненадолго отвлеклась от боли, и, когда вошел врач, спохватилась со стыдом, будто расхохоталась на похоронах.

      Появившийся хирург вызвал у нее двоякое чувство. То, что он оказался таким же невзрачным и худосочным, как Митя, с одной стороны даже обрадовало Стасю: у нее возникло ощущение, что рядом друг. Но вместе с тем, она отлично знала, что Митя не был искусным водителем, и ни в чем другом тоже до сих пор себя не проявил. Значит, и похожий на него врач тоже мог оказаться специалистом так себе…

      Стася постаралась наспех вспомнить кого-нибудь еще из людей этого типа, чтобы успокоить себя. В утешение ей пришел на ум ее любимый Тим Рот, которого уж никак нельзя было обвинить в бездарности и дилетантизме. Она почувствовала, как ей полегчало…

      Стараясь говорить уверенно, без паники, на ходу припоминая медицинские термины, Стася отвечала на сухие вопросы о характере боли, о частоте и продолжительности приступов. Этот строгий разговор по существу заставил ее собраться, и у Стаси даже возникло ощущение, будто она сама уже участвует в собственной операции и важно не допустить оплошности.

      – УЗИ починили? – спросил врач, не поднимая головы.

      Стася успела догадаться, что этот вопрос адресован уже не ей, и промолчала. Не шевельнув ни единой мышцей лица, сестра ответила:

      – Пока нет. К вечеру, может, сделают. Сергеич еще не вышел, а из областной мастера после обеда обещали.

      – Это поздно, – спокойно