Станция на пути туда, где лучше. Бенджамин Вуд

кухне что-то звякнуло.

      – Блинчики ваши готовы, – спохватилась официантка. – Сейчас принесу.

      – Хорошо. Ну а мы тут не заскучаем. – Отец взял с подставки пакетик сахара, высыпал в кофе, проводил официантку глазами. – Что скажешь о ней? – спросил он. – По-моему, неплохой человек.

      Я принялся за молоко. Оно оказалось холодное, и ранка на языке сразу стала меньше болеть.

      – Ногти у нее противные.

      – Почему противные?

      – Приклеенные.

      – Ну и что. Нельзя судить о женщине по ногтям.

      – Она официантка.

      – Подумаешь! Ничего зазорного тут нет. Мама твоя, когда мы познакомились, тоже официанткой была. Работа как работа. Нельзя смотреть на людей свысока.

      – Мама не была официанткой.

      – Какая разница – банкеты обслуживала. Ну и пусть бесплатно, для твоего деда, но что было, то было.

      С чего он вдруг ее расхваливает? – не понимал я. Она всего лишь подает нам завтрак в придорожной забегаловке на окраине городишки, куда мы никогда больше не вернемся, зачем мне вообще о ней думать? Но теперь я понимаю, что отец пытался мне привить свои жизненные ценности или хотя бы намекнуть, что те у него имеются.

      – Вот что я тебе скажу, – продолжал он, – нельзя брезговать людьми из-за их профессии. Есть люди как раскрытые книги, и это нормально, не всем гоняться за мечтой. Но обычно – и клянусь, наша официантка – типичный случай, – люди намного глубже, чем кажется с первого взгляда. Взять хотя бы меня. Когда я оформлял сцену, я ведь был не просто плотник, верно?

      Я кивнул.

      – Вот, пожалуйста. – Подошла Келли с блинчиками. – Кому с изюмом? – И поставила тарелку передо мной. А когда ставила вторую, перед отцом, он коснулся ее руки:

      – Это снежинка или паутинка?

      Келли моргнула, отступила на шаг.

      – А-а, вот это… Я, можно сказать, жалею.

      – О чем тут жалеть?

      – Понимаете, ошибка молодости. Поспорили с одним парнем, ну я и сделала, на спор. Жаль, ей-богу.

      – Да ну! По-моему, красиво.

      Она искоса уставилась на свою руку.

      – Что ж, теперь не сотрешь. – Взяв под мышку пустой поднос, она посмотрела на меня: – Еще молока, дружок?

      Я мотнул головой.

      – Ну а мне еще кофе, – попросил отец.

      Келли отступила, кивая: “Конечно”. И улыбнулась, как при мне не раз улыбались ему женщины – легкое движение губ, робкое, ждущее ответа. И он в ответ улыбнулся точно так же. И, повернувшись ко мне, продолжал наш разговор:

      – К примеру, что можно сказать о Крик по первой серии? Странное существо, не более. А потом выясняется, что она не так проста. И главное, мы не торопимся ее судить. – Он развернул свои приборы и стал нарезать блинчики. – То есть откуда нам знать – а вдруг и у этой девушки какая-нибудь тайна? Взгляни на ее татуировку – а вдруг это… как его там… индограф? Всякое бывает. – С вилки у него капнуло мороженое. – А блинчики-то ничего! Жуй быстрей.

      Я попробовал, но жевать было больно.

      – Я не говорю, что она с другой планеты, ничего подобного, но не надейся