Сэр Гавэйн и Зеленый Рыцарь. Неизвестен

предвидел, все учел.

      Тут у головы подпрыгивают веки; глаза гложут

      Государыню Гиневру, голубку, на горнем месте,

      Губы оживают и тихо молвят гневному Гавэйну:

      «Смотри же, сдержи слово, данное при свидетелях,

      Этих рыцарях – ровно через год разыскать меня,

      И утром Нового года сквитаться ударом за удар.

      Чем свет ты пожалуешь в чащу Зеленой часовни:

      А звать меня запросто-просто – Зеленый Рыцарь.

      Ты волею вызвался, сам вверил выю моему мечу,

      Не придешь, прослывешь предателем и трусом.»

      Тулово разворачивает рысака, рванувши за ремень,

      Голова на весу, в горсти волоса, грядет из дворца,

      В галоп разгоняя коня загрохотавшим проходом,

      Извергая, как ископыть44, искры из каменных плит.

      Куда он девался из потрясенных палат, непонятно,

      Как неясно и то, в каких обретался краях, и какой

      Принес его бес.

      Сэр Гавэйн с самим Артуром

      Над Зеленым смеялись до слез,

      И над видом витязей хмурым -

      Очумевших от этих чудес.

      Но хотя храбрился Артур, хохотал он притворно,

      Скрывая свое смятение от погрустневшей супруги.

      И, завидя великую в лице ее боль, он воскликнул:

      «Ничего она не значит, наша забава с Зеленым -

      Притча в прямом духе святочных праздненств,

      С турнирами, трапезами, тонкими розыгрышами,

      Представлениями, пляской дам и их паладинов.

      Навернуть бы мясца миски две, ибо я не мечтал,

      Видит Бог, о таком великом волшебстве, как это.»

      И Гавэйну: «сэр рыцарь, вешай секиру на стену,

      Ты намахался для Нового года немало, передохни!»

      Прикрепляют они протазан над тронным парапетом,

      Доказательством чуда, памяткой дивных деяний,

      И оба в обнимку идут ко столу с остывшим обедом.

      Кушают за четверых, кравчие крушат им пироги,

      И чашники цедят вино в чарки из чистого серебра.

      Вот и ночь подкатила, и набок пора, да попробуй-ка

      Сам прикорнуть!

      Час пробьет, и порошей белой -

      Может быть, последний путь…

      «Сэр Гавэйн, ты самый смелый,

      Приезжай, не позабудь…»

      Песнь Вторая

      Так обломились Артуру, не в одну руку, в обе,

      И кудесник, и коляда, о какой и не помышлял.

      Снова садяся за стол, ему не до слушанья сказок:

      Из дремучих чащоб понагнало диковиннее дела.

      Гавэйн погоревал, да затеял в горелки с гостями,

      Вы подивитесь: пирует и позабыл про похмелье?

      Весел человек, как выпьет пол-ведра зелена вина!

      А год катит кривым колесом, и в коловращенье,

      Ничто почти никогда не кончается, как началось.

      Поспешают одна пора за другой, все четыре погоды:

      Бегут быстрые дни: было на Богоявленье белым-бело,

      Сугробами да стужею откатали святки: сорокадневный

      Потянулся пост, пытка грешной плоти скудною пищей.

      Вот уж весна восстает против вьюжной зимы, и холод,

      Проваливаясь

44

грязь из-под копыт