Хрустальный мальчик. Николь Галанина

польза, а не Марии, – поправил её Землерой и улёгся на спину, забрасывая за голову руки. – Ведь ты о себе, а не о ней, думала, и себя, а не её, видела. Кому же ты тогда помочь хотела? Вроде как очевидно, что не ей.

      Анна сердито заурчала, зафырчала, заворчала, отвернулась и зябко стала подёргивать плечами. Ей было холодно и неуютно, как будто с неё, закутанной в тяжёлое стёганое одеяло, это одеяло вдруг стянули. А Землерой по-прежнему беспечно валялся на земле, забросив светящиеся под солнцем руки за голову и одну ногу уложив на другую, и продолжал поучать её тоном старшего товарища:

      – Каждый раз, как монетку подбрасываешь, смотри, чтоб на тебя лицевая сторона глядела. Тыльную ты и так каждый день видишь, если только на себя смотришь, конечно.

      Анна бессильно опустилась на землю.

      – Думаешь, я прям совсем плохо поступила? – чуть слышно спросила она. – И ни за что ни про что Марию коровскую обидела?

      – Ну-у… – многозначительно протянул Землерой и умолк, не договорив.

      – Значит, да, – обречённо кивнула Анна. – Ну и дел я наворотила, правда?

      Землерой повернул к ней голову, и несколько прядей белоснежных волос упало ему на сверкающие льдистой серостью глаза.

      – М-м? – удивлённо протянул он. – Ты о чём это, а?

      – Ну… – Анна неловко соединила большие пальцы и начала раскачиваться из стороны в сторону, – я Марию не очень люблю, конечно, да и никто у нас её, честно говоря, особенно не любит, но если я её ни за что ни про что обидела, то мне её жалко и за себя вроде как стыдно…

      – Знаешь, – задумчиво промолвил Землерой, – а я таких ошибок уже столько повидал, что легко тебе скажу как дух опытный: они у вас частенько встречаются. Ты не первая и, к несчастью большому, не последняя в том числе.

      – Да уж понимаю, не глупая, – пробурчала Анна.

      – А когда я впервые такое повидал, я даже удивлялся, представляешь? – Землерой вдруг оживился и перевернулся на живот, подпирая обеими руками голову. Его льдистые глаза с нескрываемым интересом и любопытством глядели на неё безотрывно, почти не мигая.

      – А когда ты такое повидал? – заинтересовалась Анна. – Ты же из лесу никогда не выходишь!

      – Ну, не выхожу, но с тобой ведь познакомился, – непосредственно согласился Землерой. – Раньше, когда я ещё меньше был, люди куда чаще в лес ходили и знали, как с лесом общаться надо. Не просто по грибы-ягоды бегали, а, бывало, и совета спрашивали. И по-особому, знаешь… девушки, женщины, да даже старухи, у кого почти руки-ноги не гнулись, плясали, и как плясали: смотришь, не веришь, что это обычные смертные люди, не духи, как мы. Они нам так подражали, нашим танцам да нашим обычаям, и маски надевали на лица, и хороводы даже водили – вот были времена! – Землерой ненадолго прищурился – и неожиданно распахнул погрустневшие глаза снова. Взор его остановился на Анне и обмерил её с ног до головы, а потом безжизненно упал на солнечную, сверкающую горячую землю, соскользнул в негромко шепчущие, звенящие, переговаривающиеся друг с другом мелкие волны ручейка. –