Хрустальный мальчик. Николь Галанина

ещё ни на одном лице во всю свою жизнь не видала. Мария сердито отбросила свою корзинку в далёкие косматые кусты и топнула ногой.

      – Так вот зачем ты меня сюда потащила?! – закричала она.

      Анна вцепилась всеми пальцами в толстую ветку и втянула голову в плечи с упрямством разозлённого молодого быка.

      – Ага! – отчаянно подтвердила она. – А ты подумала, зачем бы ещё?

      – Вот уж явно не за этим! – запыхтела Мария. – Делать мне больше нечего, только всякими глупостями заниматься!

      – Это не глупости! – рассерженная Анна тотчас спрыгнула с ветки и выпятила грудь. – Это мне проверенный… друг сказал!

      – Да наплевать мне на твоих друзей! Как будто я не вижу, что ты поиздеваться надо мной собралась!

      – И ничего я не собралась! – возмущённо стала отпираться Анна. – Я тебе, между прочим, помочь хочу, потому что больше тебе никто не поможет, даже ты сама не поможешь, потому что ты глупая, глупая Мария, коровка-Мария, понятно?!

      Мария замерла на миг и широко распахнула рот. Анна пристыла к шероховатому крепкому сучку и умолкла: её губы спекло излишним жаром солнца, и она вдруг, в странном озарении, поняла, что ей не следовало это говорить.

      В глазах у Марии дрожал преломлённый солнечный свет.

      – Ну, – очень спокойно и холодно сказала она, – раз так, тогда найди себе для общения кого-то, кто на корову не похож.

      Анна неловко вытянула вперёд похолодевшую руку. Птицы беспечно пели над её головой и вились хороводами в бледно-голубом небе, в разрывах между облаками.

      – Это… – медленно сказала она и умолкла. Она явно чувствовала, что должна продолжить фразу, но почему-то у неё решительно ничего не выходило – как будто кто-то крепкой ниткой зашивал ей губы – всё прочнее и прочнее, чтобы рот совсем не раскрывался.

      Мария тяжело протопала в кусты, выудила из колючего сплетения диких ветвей свою корзинку и, подняв голову повыше, жизнеутверждающе хмыкнула.

      – Счастливо оставаться, – сказала она с подчёркнутой холодностью и медвежьей походкой затопала по той дороге, по которой пришла.

      Анна выбросила вперёд вторую руку.

      – Эй!.. – неловко позвала она снова, но Мария её даже не услышала. Её спина удалялась и удалялись, и топот ног уже почти не раздражал слух.

      Анна вдруг вскипела. Сама не своя, она изо всех сил пнула землю, и где-то в кустах обеспокоенно завозились мелкие зверюшки. Анна схватила в обе руки алый шерстяной клубок, размахнулась, но не швырнула его, а лишь пнула пустоту и обрушилась на тёплую сухую землю. Она отчаянно высовывала язык так, как будто бы копировала рассерженную змею, кривлялась и шипела уходящей Марии вслед:

      – Ну и иди! Иди! Проваливай! Глупая Мария, тупая Мария, коровка, корова! Не хочешь, чтобы я тебе помогла – так тебе вообще никто не поможет… я по-хорошему, между прочим, хотела, а ты, ты вот так со мной… да ты мне вообще не нужна, понятно?! У меня и без тебя целая куча друзей! Подумаешь! Иди-иди, давай, я с тобой больше не разговариваю! В жизни словом не перемолвлюсь!

      Мария