Норма. Тридцатая любовь Марины. Голубое сало. День опричника. Сахарный Кремль. Владимир Сорокин

Николай Иваныч, «Спартачок» наш «сапогам» наложит. Как пить дать.

      – Не говори гоп… – Николай Иванович приспустил стекло.

      – Вот увидите. Он «Химику» как в субботу, а? Здорово!

      – Химик не ЦСКА.

      – Ну, разные, конечно, но семь-ноль выиграть – это тоже суметь надо. Счёт – будь здоров.

      – Посмотрим. – Николай Иванович зевнул, снял шляпу и положил на папку. – Чего-то хмурится. Дождь пойдёт.

      – Пойдёт, конечно. Вон как заволакивает. Мокрая осень какая-то. Прошлый год сухая была. Картошку копали – одно удовольствие. Ни грязи, ничего. А щас меси вон…

      – А вы не копали ещё?

      – Какой там! Куда ж в такую грязь.

      – Смотри, сгноишь.

      – Да в эту субботу попробуем…

      Свернули в переулок, подкатили к восьмиэтажной башне. «Волга» остановилась рядом, охранники вышли, озираясь, обступили лимузин. Шофёр открыл дверцу, Николай Иванович выбрался, подхватив папку и шляпу. Рыжеволосый охранник открыл дверь подъезда.

      Николай Иванович кивнул ему и пошёл по серо-коричневой ковровой дорожке. Широкоплечий лифтер вышел из-за стола:

      – Добрый вечер, Николай Иванович.

      – Привет.

      Подъехал лифт, разошлись двери.

      Николай Иванович вошёл, утопил кнопку «3», посмотрел на себя в зеркало.

      На этаже вышел, позвонил. Дверь открыла Лида.

      – Привет. – Николай Иванович поцеловал её в щёку.

      – Привет. – Она ответно поцеловала его. – Почему без шляпы ходишь? Франтишь? Я из окна видела. Заболеешь.

      – Да я из машины только…

      – Смотри, простудишься. Устал?

      – Есть немного. А мать где?

      – У Веры.

      – Аааа…

      – Ужинать щас будешь или после?

      – Давай щас. Там хоккей в семь…

      Лида помогла ему раздеться. Николай Иванович вынул из плаща норму:

      – Отнеси на кухню.

      – Что, долго заседали?

      – С трёх.

      Она ушла на кухню, крикнула оттуда:

      – Рыбный суп будешь или харчо?

      Николай Иванович надел тапочки:

      – Харчо.

      Лида загремела тарелками.

      Николай Иванович сходил в туалет, вымыл руки и, засучивая рукава рубашки, прошёл сквозь бамбуковую занавеску на кухню.

      Лида, напевая, резала балык:

      – Садись давай. Я Аньку отослала, а сама хозяйничаю.

      – А что такое?

      – А она простыла где-то. Сопливая вся.

      – А… Поешь со мной?

      – Нет, папочка, я обедала недавно. С мамой мы поели. А ужинать рано ещё. Садись.

      На столе дымился харчо, стояла бутылка «Мукузани», грибы, ветчина, паюсная икра в розетке.

      Норму Лида выложила в блюдце.

      Николай Иванович взял ложку, придвинул норму зачерпнул, вяло прожевал.

      Лида разложила балык на тарелочке, вытерла руки о висящий на стене фартук, села напротив.

      Николай Иванович неторопливо жевал норму.

      – К Никитичу ездил? – Лида подперла подбородок рукой.

      – Ездил.

      – Ну и как? Освоился на новом месте?

      – Да