Норма. Тридцатая любовь Марины. Голубое сало. День опричника. Сахарный Кремль. Владимир Сорокин

мне Лидочка передала. Ага. Аааа… ясно… ну я так и думал… ага… ага… так… так… и что? Вот как? Ну так это ж их хозяйство, пусть они и решают. Конечно. Да и тебе волноваться на этот счёт не надо. Пусть они волнуются. Сами заварили, сами пусть и расхлёбывают. Точно. Точно. Конечно. Да. Конечно. Да. Седьмого. Точно. Под Архангельском сорвалось, так они решили здесь… да… так это получается – шило на мыло. Мне Фёдоров вчера докладывал… да… деньги убухали, а природа виновата. Да. Сначала на электронщиков валили, теперь на вечную мерзлоту. Да. Точно, а теперь, значит, Рябинкин виноват, он не предусмотрел! Нашли козла отпущения. Да. Конечно, он ведь ясно сказал, ты помнишь? Да. Нечего, конечно! А с ними я завтра поговорю, пусть они Рябинкина не трясут. Да. Пусть своих трясут. Да. Хорошо. Хорошо. Ладно, Алексей Николаич, до свидания…

      Он положил трубку, посмотрел на часы и побежал в гостиную.

      – Уююююю! Проворонил!

      Включил телевизор, сел в кресло.

      – Папа! Компот или чай? – крикнула из кухни Лида.

      – Чай! – Николай Иванович шлёпнул себя по коленкам.

      Экран расплылся, зарябил цветами.

      Судья показал вбрасывание в зоне ЦСКА. Крутов перелезал через бортик. Шалимов сидел на скамье штрафников, обматывая вокруг клюшки распустившуюся изоляцию.

      По дороге купили «Каберне» и триста грамм «Мечты».

      Бутылку с косо приклеенной этикеткой Серёжа сунул в карман плаща, опустив туда же и руку. Кулёк с конфетами Оля убрала в сумочку. Возле шашлычной перешли на ту сторону. Серёжа взял Олю под руку, снял с её непомерно длинного шарфа пожелтевший лист, протянул:

      – Тебе на память.

      – От кого? – Оля насмешливо улыбнулась.

      – От осени, наверно.

      – Спасибо.

      Она взяла лист, сунула веточку в рот. Серёжа шел, балансируя на бетонном бортике тротуара:

      – Вообще с таким шарфом страшновато.

      – Что, не нравится?

      – Да нет, красивый. У Айседоры, наверно, был такой же.

      – Странная аналогия.

      – Ничего странного. Страшновато.

      – Серёженька, сейчас нет открытых ландо. Так что не беспокойся.

      – Зато есть троллейбусы, автобусы. Сама внутри, а шарф под колесом.

      – Ну спасибо.

      Серёжа обнял её, притянул к себе. Она качнулась, каблучки неловко процокали по мокрому асфальту:

      – Упаду.

      – Поднимем.

      Он поцеловал её в уголок губ.

      – Веди себя прилично.

      – Веду. Себя и тебя. Вполне прилично.

      Свернули в переулок, прошли несколько домов. Переулок перегородила канава.

      – Ух ты, – Серёжа заглянул в канаву, столкнул ногой комок земли, – перегородили усе путя. Как ты по вечерам тут ходишь?

      – На ощупь.

      – Кошмар.

      – Один пьяный уже свалился.

      – Случайно не твой бывший муж?

      – Не хами.

      Перебрались через канаву, зашли во двор.

      – А вот подъезд – хоть убей… – Серёжа сощурился. – Вон тот, а?

      – Угадал.

      – Не угадал, а вспомнил.

      Вошли в подъезд. В лифте он обнял её и поцеловал в губы. Оля раскрыла сумочку, достала