К западу от Октября (сборник). Рэй Брэдбери

загрохотал по мосту.

      – Надо поглядеть, что там делается, – решил Том.

      У Дедули начали подрагивать руки-ноги.

      – Не дергайся, малец!

      Дедуля крепко зажмурился.

      – Открой ставни, Дедуля! Поглядеть охота!

      Глазные яблоки вращались под веками.

      – Вон девчонка красивая, вся из себя ладненькая! Не теряйся!

      Дедуля зажмурился еще крепче.

      – На всем свете другой такой не сыщешь!

      Не удержавшись, Дедуля приоткрыл один глаз.

      – Наконец-то! – сказали все хором. – Есть на что посмотреть, верно, Дедуля?

      – Блажь!

      Девушка раскачивалась из стороны в сторону, наклонялась вперед и откидывалась назад в такт движению поезда, – хорошенькая, как игрушка, которую можно выиграть на ярмарке, посшибав молочные бутылки.

      – Эка невидаль! – Дедуля захлопнул свои окна.

      – Сезам, откройся!

      В тот же миг его зрачки были повернуты в нужную сторону.

      – Не сметь! – закричал Дедуля. – Меня Бабушка прибьет!

      – Да она не узнает!

      Девушка обернулась, будто ее окликнули. Потом стала клониться назад, готовая упасть на всех и каждого разом.

      – Одумайтесь! – вопил Дедуля. – Ведь с нами Сеси! Она невинна, да к тому же…

      – Невинна! – Чердак содрогнулся от хохота.

      – Дед, – тихо промолвила Сеси, – после всех моих ночных приключений, после всех странствий, не так уж я и…

      – Невинна, – подхватили братья.

      – Я бы попросил! – запротестовал Дедуля.

      – Нет, это я бы тебя попросила, – шепотом продолжала Сеси. – Мне тысячу раз доводилось летними ночами прошивать насквозь окна спальни. Я блаженствовала на хрустких снежных простынях, подложив под голову сугробы, купалась голышом в августовский полдень, а потом лежала на берегу, где меня разглядывали птицы…

      – Не желаю… – Дедуля заткнул уши, – этого слушать!

      – А придется. – Ее голос летел над прохладными лугами, припоминая. – Я опускалась на теплое, летнее девичье лицо и смотрела на какого-то парня, и в тот же миг вселялась в этого парня, чтобы обжигать горячим дыханием и не сводить глаз с вечно летней девушки. В брачную пору вселялась я и в мышей, и в трепетных неразлучников, и в нежных голубков. Пряталась в бабочках, соединившихся на цветке клевера…

      – Кошмар! – содрогнулся Дедуля.

      – Я мчалась в санях декабрьской ночью: падал снег, из розовых лошадиных ноздрей валил пар, а я куталась в меха вместе с шестерыми седоками, шарила под теплой полостью, что-то искала и находила, а потом…

      – Хватит! Сил моих нет! – вскричал Дедуля.

      – Браво! – вскричали двоюродные. – Бис!

      – …а потом я проникла в сказочный замок из плоти и крови – в прекраснейшую женщину!..

      Дедуля остолбенел.

      Как будто на него опустилась снежная пелена, заставившая молчать. Он явственно ощутил: у лица качаются цветы, на ухо шепчет легкий июльский ветерок,