К западу от Октября (сборник). Рэй Брэдбери

не через проход, а вдоль вагона – охая и сверкая глазами.

      – Стой! – грянул античный хор. – Девчонка не там! Эй, кто-нибудь, поставьте ему подножку! Ноги-то у кого? У тебя, Уилл? У Тома?

      Дедуля распахнул дверь, выскочил в продуваемый ветром тамбур и уж примерился было спрыгнуть в пролетающие мимо подсолнухи. Как вдруг:

      – Замри! Примерзни! – раздалось у него изо рта.

      Он так и примерз к задней площадке стремительно несущегося поезда.

      Через мгновение, подхваченный какой-то силой, он снова очутился в вагоне. На повороте его бросило прямехонько в объятия к той миловидной девушке.

      – Прошу… – Дедуля вскочил, – меня простить.

      – Прощаю. – Девушка широко раскрыла объятия.

      – Нет-нет, умоляю, не затрудняйтесь, не нужно! – Дедуля рухнул в кресло напротив и зажмурился. – Черт! Проклятье! А ну, замрите! Убирайтесь на чердак, вампиры! Чтоб вам пусто было!

      Братья с ухмылкой заткнули ему уши воском.

      – Не забывайтесь! – процедил сквозь зубы Дедуля. – Где вы, молодые жеребцы, а где я, полутруп!

      – Ну и что? – пропел камерный квартет за сомкнутыми веками. – С нами и ты станешь молодым жеребцом!

      Он почувствовал, как в животе подожгли шнур, от которого в груди рванула бомба.

      – Нет!

      В потемках Дедуля дернул за какой-то шнурок. Распахнулась потайная дверца. Братья кубарем полетели в бесконечный, манящий лабиринт многоцветья и памяти. Где явственно виднелись какие-то фигуры, такие же манящие и почти такие же теплые, как сидящая напротив девушка. На лету братья вопили:

      – Эй, полегче!

      – Где это я?

      – Том!

      – Я где-то в Висконсине! Как меня сюда занесло?

      – А я на пароходе, плыву по Гудзону! Уильям!

      Уильям откликнулся откуда-то издалека:

      – Я в Лондоне. Вот угораздило! В газете число: двадцать второе августа тысяча девятисотого года!

      – Не может быть! Сеси!

      – Сеси тут ни при чем! Это все я! – сообщил вездесущий Дедуля. – Вы все у меня вот где, на чердаке, будь он неладен, и пользуетесь моей памятью о местах и встречах, как бумажными полотенцами. Берегите головы, потолок-то низкий!

      – Ну-ну, – хмыкнул Уильям, – тогда что же я разглядываю сверху – Большой Каньон или морщину на твоей мошонке?

      – Большой Каньон, – подтвердил Дедуля. – Год тысяча девятьсот двадцать первый.

      – Здесь женщина! – воскликнул Том. – Совсем близко!

      В ту пору, двести весен тому назад, женщина была чудо как хороша. Имени ее Дедуля не помнил. Она попросту оказалась рядом в теплый полдень, когда он жадно срывал сладкие плоды.

      Том потянулся к прекрасному видению.

      – Руки прочь! – прикрикнул Дедуля.

      И ее лицо растворилось в прозрачном летнем воздухе. Женщина улетала все дальше и дальше, туда, где кончалась дорога, и вскоре окончательно скрылась из виду.

      – Черт тебя раздери! – взвился Том.

      Братья пришли в неистовство: они распахивали двери, носились по тропинкам, хлопали ставнями.

      – Глядите!