Черный парус беды. Сергей Юрьевич Борисов

палило. Бутылка минералки была давно опустошена и тогда же выброшена. Очень хотелось пить. Больше, чем есть. Хотя есть хотелось тоже и очень.

      Горизонт был чист. Пустым было и небо. Ни корабля, ни самолета. Оказаться в XXI веке на необитаемом острове – это надо постараться. Мы не старались, но нам удалось.

      – Да уж, вляпались, – пробормотал я. – По самое…

      – Что? – обернулась Мила.

      – Ничего. Так… – ушел я от ответа.

      Вообще, Шелестова меня удивила. На яхте, когда начался шторм, вроде бы дала слабину, но потом – не придерешься. Не ожидал. Да и меня спасла, за это ей огроменный плюс и такой же респект.

      – Рифы здесь. Гляди, как понатыкано, – сказал я.

      На разном расстоянии от берега из воды торчали заглаженные волнами спины камней. Иногда они высовывались повыше, были неровными и даже подсушенными солнцем. А кое-где, напротив, прятались, и их присутствие угадывалось лишь по пенным шапкам на поверхности. Но опасность представляли они все: и первые, и вторые, а третьи даже больше прочих. Не заметишь – не отвернешь.

      На такую, укрывшуюся под водой скалу, и налетела «Золушка». Джон просто не увидел ее: ночь, шторм, волны пенятся – как тут разберешь, что перед тобой. Вот и врезались с размаха да с разбега.

      – Могло быть хуже, – сказал я, имея в виду, что «Золушка» еще легко отделалась, могла ведь получить пробоину и затонуть.

      – Куда уж хуже, – сказала Шелестова, и, по-моему, она говорила совсем о другом.

      Мне бы устыдиться: тут люди погибли, двое пропали и, возможно, их тоже нет в живых, а я тут, понимаешь, о сугубо материальном. Но я стыда не испытывал. Возможно, случившееся просто пока еще не уложилось в моей травмированной голове. Возможно. Но скорее все же другое. Как и утром, когда я смотрел на мертвого Костю Чистого, я по-прежнему в первую очередь думал о себе, а о других – во вторую, если не в третью, а временами не думал о них вовсе. Потому что, если бы у меня перед глазами без конца маячили лица Кости и Джона, как те давешние серебряные мушки, я бы забился в какую-нибудь расщелину и дрожал от страха. А это всяко хуже, чем куда-то идти, что-то делать. И пусть из нашей с Милой вылазки вглубь острова ничего путного не вышло, пусть! Зато мы действовали, и это не позволило панике и отчаянию захлестнуть нас. А может быть, вдруг подумал я, ты, Говоров, просто тварь бездушная. И не надо оправдываться, ни к чему это, не поможет.

      Мы прошли место, где я вошел в воду, чтобы добраться до Чистого. А вон и наши шмотки…

      – Стой! – вдруг охрипшим голосом приказал я.

      Шелестова остановилась, испуганно посмотрев на меня. Я не снизошел до объяснений. У меня было занятие поважнее. Я не Юлий Цезарь, два дела одновременно мне не по силам. Я осматривался, щурясь от солнца, стараясь ничего не упустить. Так, «Золушка». Как стояла, так и стоит, и, кажется, еще больше огрузла. Что еще? Волны. Камни. Холмик, укрывший Костю. Все, как было. Все так, как сколько-то там часов назад, когда мы с Милой ушли искать людей, а нашли два трупа – Джона Дудникоффа, гражданина США, и безымянного немецкого моряка