Черный парус беды. Сергей Юрьевич Борисов

подошла к воде и остановилась в нерешительности.

      – Есть хочешь? – сбавил я несколько децибел.

      Мила закивала.

      – Тогда двигай сюда!

      – Нет. – Шелестова покачала головой. – Ты.

      Щас! Вот все брошу и метнусь. Нет, дорогуша, разносчиком пиццы я работать не подписывался. Как и прочих продовольственных товаров.

      Я повторил за ней все в точности, разве что головой качнул энергичнее. И слова произнес те же:

      – Нет. Ты. – И добавил: – Здесь интересно.

      Шелестова помешкала и… вошла в воду. Не стала раздеваться, с меня пример брать.

      – Штаны мои захвати!

      Мила не стала возвращаться. Вот женщины! Всегда у них так. От смерти спасти – это пожалуйста, а голому мужику трузера доставить – это как бы себя уронить.

      Ну и ладно, если ее мои коленки не смущают, так и пусть. Я не в претензии. Когда человеку по гроб жизни обязан, штаны не в счет.

      * * *

      Полуярову я сказал:

      – Хорошо подумал?

      – Ты, Андрюха, ее не знаешь, потому и сомневаешься.

      – Я не в ней сомневаюсь, я в нас сомневаюсь. Лично я бром глотать не намерен, поэтому гарантировать, что не коснусь ее сальным взглядом, не могу.

      – А при чем тут бром?

      – Как говорил мой комвзвода Залога: ты не служил, тебе не понять.

      – Опускает, что ли?

      – Точнее, не поднимает. Тебя как с ней познакомиться угораздило?

      – В прошлом году приятель пригласил прокатиться от Родоса до Крита и обратно, а она в команде была. Я тебе, Андрюха, так скажу: у нее, похоже, что-то с ориентацией. Или она свою нормальную тщательно скрывает. Холодная, как ледышка. Ни глазками стрельнуть, ни прелестями своими похвастаться, напоказ выставить. А ведь есть что!

      Я промычал что-то невразумительное, мол, это мы еще посмотрим.

      – Там, на Родосе, мы с Шелестовой и познакомились. И вахту в пару несли. А это, тебе ли не знать, сближает.

      – Ты что-то насчет льда говорил, – напомнил я.

      – Не отрекаюсь. Попробовал подкатиться. Так, по инерции. Вроде как положено.

      – И что?

      – Отлуп получил.

      – По роже?

      – До этого не дошло. Вовремя отступился, ума хватило. И, знаешь, мне это понравилось! Ну, что можно без реверансов и комплиментов всяких. Ново! Свежо! Обычно-то как? Подозрения гнетут: или девочке просто развлечься хочется, или она на тебя серьезные виды имеет. В смысле, подрезать крылья, окольцевать и доить, доить.

      – Не слышал, чтобы птиц доили, – хмыкнул я. – Но торт «Птичье молоко» уважаю.

      – И я люблю, – сказал Полуяров. – Короче, с Милой можно было запросто, как с мужиком. Только без мата. Она этого не терпит.

      – Морщится?

      – На место ставит. Она это умеет.

      – А что еще она умеет?

      – На яхте – все. Потому я и позвал ее с нами. Тут еще, какое дело. Она – человек свободной профессии.

      – Какой?

      – Что-то там с дизайном. Фриланс. Знаешь, что это такое?

      – Свободный художник?

      – Не обязательно