Ликвидация последствий отстрела негодяев. Василий Головачев

законы, ни примеры. Учить детей мыслить самостоятельно стало невозможно.

      – Надо чаще использовать традиционные методы воспитания, – убеждённо сказал Барсов.

      – Какие?

      – Ремень! И в угол коленками на крупу!

      Маша засмеялась, отчего лицо молодой женщины удивительно расцвело и похорошело.

      – Бить и наказывать углом нельзя.

      – Раньше именно так учили непослушных, дед рассказывал, и ничего, никто не жаловался в Совет Европы или в ООН, и хорошие люди вырастали.

      Перешли на шутливый тон, затронули множество тем, волнующих, как оказалось, обоих, от культуры и атак на русский язык до медицины, потом гостья спохватилась, что к ней должна подойти подруга, и убежала, оставив после себя восхитительный букет запахов.

      «Надо же! – подумал Барсов, прислушиваясь к самому себе. – Ты не обалдел, майор? Она же не в твоём вкусе…»

      «Помолчи! – оборвал он голос второго «я», – много ты понимаешь…»

      Размышляя о поворотах судьбы, Вениамин убрал посуду и позвонил Калёнову, вспомнив, что полковник ГРУ в отставке уехал домой из усадьбы Лавецкого сильно помятым.

      Максим Олегович отозвался не сразу, словно долго добирался до телефона:

      – Да!

      Это железное «да» вызвало у Барсова улыбку. У полковника в отставке был глубокий звучный баритон, от которого завибрировало ухо. Вспомнился термин, которым награждали в спецслужбах таких оперативников – рекрут, то есть реально крутой боец. Пришла мысль, что он, майор Барсов, счастливый человек, потому что Калёнов стал ему другом. Правда, к этому чувству примешивалась щемящая нотка сожаления, порождённая тем обстоятельством, что понравившаяся ему женщина выбрала не его, а Калёнова, несмотря на возраст полковника в отставке.

      Впрочем, признался сам себе Барсов, Максим Олегович был достоин такой женщины, как Ева. Тем более что знакомы эти двое были давно.

      – Максим Олегович, приветствую. Как дела?

      – Норм. А у тебя?

      Барсов только собрался ответить, как раздался металлический щелчок – включилась рация, настроенная на экстренную связь.

      Он извинился перед Калёновым, прервал разговор и поднёс к уху аппарат, закамуфлированный под браслет часов.

      – Слушаю.

      – Майор, – раздался из циферблата глуховатый голос полковника Гаранина, – срочно в штаб! Одна нога там, другая здесь!

      Ёкнуло сердце:

      – Что случилось, Владимир Силович?

      – Будем сдавать дела, нас отправили в отставку.

      Барсов не поверил ушам:

      – Что?! Как это – нас отправили…

      – Назначен новый директор гвардии, он, в свою очередь, ставит на главные посты своих людей.

      – Но как же… мы же – ГОН…

      – ГОН расформировывается. Короче, дуй сюда быстрей, надо кое-что успеть сделать, пока не перекрыли доступ к компьютерам.

      Рация замолчала.

      Барсов аккуратно нацепил браслет на руку – в голове пустота! – попытался поймать родившуюся, но ускользающую мысль. С трудом поймал. Мысль была: кто-то затеял хитрую игру, решая свои проблемы.