Красношейка. Ю Несбё

коричневым соусом, до того жирным, что ей приходилось нет-нет да перемешивать его, чтобы он совсем не застыл. А еще было много свежей, хрустящей брюссельской капусты. Ты бы надел шлем, Даниель. Что, если тебе на голову упадет осколок гранаты?

      – А если целая упадет? Продолжай.

      Гюдбранн закрыл глаза и расплылся в улыбке:

      – На сладкое у нас было пюре из чернослива. Или американское шоколадное печенье с орехами. Но это не всегда. Их мать прихватила с собой из Бруклина.

      Даниель сплюнул в снег. Обычно зимнее дежурство длилось один час, но сейчас Синдре Фёуке и Халлгрим Дале лежали в лихорадке, так что Эдвард Мускен, командир отделения, решил увеличить время до двух часов, пока оба не вернутся в строй.

      Даниель положил руку Гюдбранну на плечо:

      – Ты ведь скучаешь по дому? По своей матери?

      Гюдбранн засмеялся и тоже сплюнул в снег, туда же, куда и Даниель, и посмотрел в небо, на замерзшие звезды. В снегу что-то зашуршало, Даниель поднял голову.

      – Лиса, – коротко сказал он.

      Невероятно, но даже здесь, где каждый квадратный метр был изрыт бомбежками, а мины лежали плотнее, чем камни на мостовой Карл-Юханс-гате, оставались животные. Немного, но они уже видели и зайцев и лисиц. И пару хорьков. Конечно, они пытались их подстрелить – в котел пошло бы все. Но после того, как одного немца убили, когда тот побежал за подстреленным зайцем, командование решило, что русские специально пускают зайцев перед их окопами, чтобы выманить их на ничейную полосу. Можно подумать, русские по доброй воле выпустят хоть зайца!

      Гюдбранн облизнул потрескавшиеся губы и посмотрел на часы. Еще час до смены караула. Наверное, Синдре напихал табаку себе в прямую кишку, чтобы у него подскочила температура. С него станется.

      – А почему вы уехали из Штатов? – спросил Даниель.

      – Крах на бирже. Отца уволили из судостроительной компании.

      – Вот видишь, – сказал Даниель. – Таков капитализм. Бедняки вкалывают, как сявки, а богачи – жиреют, и не важно, идет экономика на подъем или на спад.

      – Прямо как сейчас.

      – Так было до этих пор, но скоро грядут перемены. Когда мы выиграем войну, Гитлер еще удивит народы. И твоему отцу больше не будет грозить безработица. Ты тоже должен вступить в «Национальное объединение». Должен.

      – Ты что, правда веришь во все это?

      – А ты нет?

      Гюдбранну не хотелось перечить Даниелю. Он пожал плечами, но Даниель повторил вопрос.

      – Конечно верю, – ответил Гюдбранн. – Но я сейчас больше думаю о Норвегии. Мы не должны пустить большевиков к нам в страну. Если они придут, нам опять придется уехать в Америку.

      – В капиталистическую страну? – Голос Даниеля зазвучал еще более едко. – Чтобы видеть, как демократией заправляют богачи, и быть игрушкой в руках судьбы и коррумпированных чиновников?

      – Это лучше, чем при коммунизме.

      – Демократии исчерпали себя, Гюдбранн. Ты только взгляни на Европу. Англия и Франция, они уже катились к чертям задолго до того, как началась война, со всей их безработицей