.

запавшие глаза делали его похожим на бездомного бродягу.

      – Дале! – крикнул Эдвард. Тот очнулся. – Покажи-ка нам.

      Дале шел впереди. Гюдбранн почувствовал, что сердце застучало быстрее. Мороз кусал щеки, но не мог заморозить то горячее, какое-то нереальное ощущение, оставшееся от сна. Траншея была настолько узкой, что приходилось идти друг за другом, и он чувствовал на своей спине взгляд Эдварда.

      – Тут, – показал Дале.

      Ветер хрипло завывал под шлемом. На ящиках с боеприпасами лежал мертвец. Руки и ноги торчали в разные стороны. Снег, который намело в окоп, белым одеялом лежал на униформе. Вокруг головы был повязан мешок.

      – Дьявольщина просто. – Дале тряхнул головой и начал переминаться с ноги на ногу.

      Эдвард молчал. Гюдбранн знал, что он ждет, что скажет он, Гюдбранн.

      – Почему похоронщики не унесли его? – спросил наконец Гюдбранн.

      – Они его унесли, – сказал Эдвард. – Они приходили вчера вечером.

      – А зачем тогда они принесли его обратно? – Гюдбранн заметил, что Эдвард пристально смотрит на него.

      – В штабе никто не приказывал приносить его обратно.

      – Может быть, недоразумение? – спросил Гюдбранн.

      – Может быть. – Эдвард достал из кармана тонкую недокуренную сигарету, отвернулся от ветра и осторожно зажег ее. Сделав пару затяжек, он послал ее по кругу и продолжал: – Те, кто уносил его, утверждают, что его положили в братскую могилу на участке «Север».

      – Раз так, его должны были закопать?

      Эдвард покачал головой:

      – Их не закапывают сразу, их сначала сжигают. А сжигают днем, чтобы ночью русские не увидели огонь. К тому же ночью эти новые братские могилы открыты и не охраняются. Кто-то, верно, вытащил оттуда Даниеля ночью.

      – Дьявольщина просто, – повторил Дале, взял сигарету и жадно затянулся.

      – Так, значит, они сжигают трупы? – спросил Гюдбранн. – Зачем, в такой холод?

      – Я знаю, – сказал Дале. – Из-за мерзлоты. Когда весной температура резко повышается, земля оттаивает и мертвецы вылезают из земли. – Он нехотя отдал сигарету. – Прошлой зимой мы похоронили Форпенеса прямо за линией обороны. А весной снова наткнулись на него. А может, лисы выкопали. Вот так вот.

      – Вопрос-то не в этом, – сказал Эдвард. – Как Даниель попал сюда?

      Гюдбранн пожал плечами.

      – В прошлый раз дозор нес ты, Гюдбранн. – Эдвард закрыл один глаз, а другим, своим циклоповым глазом, уставился на него. Гюдбранн глубоко затянулся, медля с ответом. Дале закашлялся.

      – Я четыре раза проходил мимо этого места, – ответил Гюдбранн, отдавая сигарету. – Но его тогда здесь еще не было.

      – Эти следы идут поверх последних следов сапог. А ты говоришь, что проходил мимо этого места четыре раза…

      – Какого черта, Эдвард! Ты и сам видишь, что Даниель лежит там! – оборвал его Гюдбранн. – Разумеется, кто-то приволок его сюда, и, скорее всего, на салазках. Но если ты послушаешь, что я тебе говорю, то поймешь, что этот кто-то притащился сюда