В ночь большого прилива. Владислав Крапивин

(правда, потом пришлось менять клавишу с буквой “ы”).

      На другой день Володьку заинтересовала моя спортивная шпага (он выволок ее из-за шкафа).

      – Это настоящая? – спросил он, и глаза у него сделались светлыми, золотистыми.

      – Вполне, – сказал я.

      – И ты умеешь сражаться?

      – Конечно, – гордо ответил я. И объяснил, что в театральном училище нам преподавали фехтование, а кроме того, я занимался в спортивной секции. Один раз даже занял третье место в областной олимпиаде.

      – Врешь! – восторженно сказал он.

      Конечно, он просто не сдержался. И все же я решил поставить юного гостя на место.

      – Во-первых, не вру. У меня диплом есть! А во-вторых, с чего это вы, сударь, начали говорить мне “ты”? Я взрослый человек.

      Этот тип уселся на диван, поставил клинок между колен, прижался щекой к рукояти и задумчиво уставился на меня.

      – Какой же ты взрослый? Взрослые не такие.

      – А какие?

      – Ну… они важные. У них жены, дети.

      – Подумаешь… У меня тоже скоро будет жена. У меня невеста есть.

      – А где она? – подозрительно спросил Володька.

      – В Москве, в аспирантуре, – сказал я и вздохнул, вспомнив Галку.

      Володька подумал и сообщил, что невеста – это не считается.

      – У меня было две невесты. Одна в детском саду в меня влюбилась, а одна недавно, в сентябре. Записки писала. Печатными буквами.

      – Ну, ты даешь… – только и сказал я.

      – Можно, я потренируюсь шпагой?

      – Тренируйся, но не шуми. Я хотя, по-твоему, не взрослый, а должен работать.

      Мы подружились. Володька подрастал, перешел во второй класс, в третий, в четвертый… И почти каждый день приходил ко мне в гости. А если уезжал в лагерь или к дедушке, я скучал.

      Иногда Володька печатал на моей машинке странные слова и говорил, что это названия планет, про которые он придумывает сказки. Иногда притыкался рядом и шепотом рассказывал, какую картину нарисует, когда совсем вырастет. Это будет грустная картина: кругом море, посередине маленький остров, а на острове одинокая, брошенная собака. Чтобы все поняли, что нельзя бросать собак. А еще будет картина “Девочка на дельтоплане”. Это та девочка, которая в первом классе писала ему печатными буквами записки. (“Только ты никому не говори, ладно?”)

      А иногда в милого Володеньку словно бес залазил. Он начинал язвить. Чаще всего этот субъект потешался, что я считаю себя взрослым. Он заявлял, что взрослые не собирают картинки с парусными кораблями и не читают детских книжек. Взрослые не бегают с мальчишками на рыбалку и не строят игрушечные пароходы (сам подбивает меня на такие дела, а потом ехидничает!). Кроме того, взрослые умеют завязывать галстуки и не ужинают консервами из морской капусты.

      Я злился и не знал, что возразить. Тем более что Галка не вернулась из Москвы, она вышла там замуж за солидного кандидата наук.

      Но ссорились мы с Володькой редко. Зимой мы вместе катались на лыжах, а летом ходили купаться на большой пруд недалеко от дома.

      Купались мы и в те дни, с которых я начал рассказ. Только мне было невесело и неспокойно. Володька