В ночь большого прилива. Владислав Крапивин

удивился я.

      – Немножко, – шепотом сказал он.

      Спустился Валерка. Половицы дружелюбно скрипнули.

      Мы были в широком коридоре, вдоль которого посередине зачем-то тянулись точеные перила. На горбатом полу раскинулись зеленые лунные квадраты. От них было светло.

      Скользя ладонью по перилам, я пошел к открытой двери, из которой доносился стук часов. Был он громкий, словно в металлический ковшик роняли железные шарики. Братик обогнал меня, он уже перестал бояться.

      Мы вошли в квадратную комнату и сразу увидели часы. Они были очень старые и громадные, ростом со взрослого мужчину. Стояли они на полу – такой узкий застекленный шкаф с резными деревянными рыцарями по бокам дверцы. Рыцари были ростом с Братика. Они стояли, положив руки в боевых перчатках на перекладины мечей. Я почему-то подумал о меченосцах Данаты.

      Высоко вверху за стеклом дверцы мерцал фарфоровый круг с черными трещинами и медными римскими цифрами. Узорные стрелки показывали без двух минут двенадцать. Внизу тяжело ходил маятник, похожий на медную сковородку.

      – Ну, давай, берись за стрелки, – сказал я. – Пора.

      Валерка с досадой пожал плечами.

      – Да не могу я. Ну… нельзя нам. Ничего не выйдет. Это ты один можешь. Понимаешь?

      Я кивнул и, покосившись на рыцарей, потянул дверцу. Она отошла, и стук часов стал еще громче. Я поднялся на цыпочки и прикоснулся к большой стрелке. Она была холодная, как сосулька. Внутри часов нарастало скрежетанье. Мы напряженно замерли. Скрежетанье исчезло, и мягко, негромко, толкнулся первый удар.

      – Верти! – тонко крикнул Братик.

      Я завертел стрелку так, что она расплылась в прозрачный круг, на котором вспыхнули лунные искры. Часы удивленно промолчали, потом ударили еще два раза. И тут я с отчетливой тоской понял, что мы расстаемся. Валерка и Братик исчезнут сейчас, и я останусь в этом пустом лунном одиночестве. Мы даже не успеем ничего сказать друг другу.

      Я так не мог!

      Рука слегка задержала стрелку.

      – Ну, что ты? – не сердито, а как-то жалобно крикнул Валерка. – Крути! Боишься?

      Я подумал, что теперь всю жизнь он будет считать меня предателем. И снова нажал на стрелку. Но тут пришла спасительная мысль.

      – Бесполезно, – сказал я, устало обернувшись. – Потому что не успеть. Ну смотри: один круг – это один час. В сутках двадцать четыре часа. В году триста шестьдесят пять суток. А за пятьсот лет? Это больше четырех миллионов оборотов!

      Наяву я ни за что бы не сосчитал так быстро: арифметику всегда еле тянул на тройку…

      Часы ударили последний раз, и навалилась тишина.

      Валерка и Братик были рядом, но я не радовался. Им было очень грустно, и я чувствовал себя виноватым. Надо было все же вертеть стрелки до конца. Всегда надо вертеть до конца.

      – Тогда пусть возьмет меч, – вполголоса, но настойчиво сказал Братик.

      – Какой меч? – спросил я.

      – Он не тяжелый, – торопливо сказал Братик. – Только им надо убить Железного Змея. Это он держит нас в плену.

      – Сможешь? –