В ночь большого прилива. Владислав Крапивин

Крути над головой, как хочешь. Я взмахнул им и…

      Земля ушла из-под ног, словно пол рванувшегося автобуса. Пространство сдвинулось, перекосилось… и мы опять оказались в старом доме.

      Шкаф из-под часов стоял на прежнем месте, но циферблата и маятника не было. Вместо них блестел за стеклом дверцы мой меч.

      – Теперь бери смело, – сказал Валерка.

      – Бери, – сказал Братик. И я взял, хотя сердце бухало как колокол.

      – Ну, где ваш змей?

      – Пойдем, – как-то скованно отозвался Валерка. Я его понимал: ему было неловко, что не он идет на поединок. Но ведь он был не виноват, что у этой сказки такие законы.

      Снова мы пошли по ночному городу. По краям улицы стояли темные деревья. Идти было грустно.

      – Знаешь, что… – сказал Валерка.

      Я знал. Он хотел сказать, что остался бы, но не может. Обязательно ему надо туда, где не закончена битва, где он оставил свою трубу.

      – Понимаю… – сказал я и посмотрел на Братика. Вот Братик, пожалуй, остался бы. Если с Валеркой. Потому что ему важно одно: чтобы рядом был старший брат.

      Улица становилась все темнее, превращалась в глухую аллею. Стволы и ветки смыкались, заслоняя лунный свет. А мы шли и шли.

      А потом за поворотом ударили по глазам лучи, и мы увидели, что уже утро, почти день.

      Мы стояли на большом пустыре, поросшем чахлой полынью. В полыни валялся белый конский череп. Костлявый старик таскал за собой на веревке костлявую козу: искал, где трава получше. На нас он посмотрел со злобой и опаской.

      На краю пустыря желтел глинистый бугор с черной норой, похожей на подземный ход.

      – Смотрите, – звонко сказал Братик.

      Из черной дыры выбиралось на свет смешное железное чудовище. Этакий громыхающий Змей Горыныч. Туловище было похоже на ржавую цистерну с наростами из помятых рыцарских панцирей и кирас. Сзади волочился членистый хвост из металлических бочек, дырявых ведер и бидонов. Между ними я заметил несколько сломанных набедренников и налокотников от старинных лат. Скрежетали крылья из кровельных листов и автомобильных дверок. Голова щелкала челюстями, как медвежьим капканом. Вместо глаз у нее блестели треснувшие фары.

      Я с любопытством следил за этой живой грудой металлолома. Она вдруг перестала грохотать, бесшумно поднялась в воздух и понеслась на меня с нарастающим реактивным свистом.

      Без страха, даже без всякой тревоги я поднял навстречу сверкающий меч. Он прошел сквозь железную рухлядь, как сквозь бумагу. И тут же вокруг меня стали падать друг на друга гремящие обломки. Последним упало к моей ноге автомобильное колесо.

      – Вот и все, – сказал я.

      Сухо пахло пылью и полынью.

      – Вот и все, – повторил Валерка.

      Валерка и Братик стояли рядом. Они были рядом со мной но уже как бы за стеклянной стенкой. Они думали не обо мне. Смотрели мимо, за горизонт.

      "Может быть, останутся все-таки?" – подумал я, но вслух не спросил. Знал, что не останутся, и было горько.

      Что-то пушистое задело мою ногу. На автомобильном колесе