О любви (сборник). Надежда Тэффи

за вздор! Он брошек не носит! Он мужчина!

      – На себе не носит, а кому-нибудь носит и дарит. Какой-нибудь актрисе, которая никогда и Гамлета-то в глаза не видала. Ха-ха! Он ей брошки носит, а она его чинушом ругает. Дело очень известное! Ха-ха! Можете передать ему его сокровище.

      Он швырнул брошку на стол и вышел.

      Шарикова долго плакала. От одиннадцати до без четверти два. Затем запаковала брошечку в коробку из-под духов и написала письмо.

      «Объяснений никаких не желаю. Все слишком ясно и слишком гнусно. Взглянув на посылаемый вам предмет, вы поймете, что мне все известно.

      Я с горечью вспоминаю слова поэта:

      Так вот где таилась погибель моя: Мне смертию кость угрожала.

      В данном случае кость – это вы. Хотя, конечно, ни о какой смерти не может быть и речи. Я испытываю стыд за свою ошибку, но смерти я не испытываю. Прощайте. Кланяйтесь от меня той, которая едет на «Гамлета», зашпиливаясь брошкой в полтинник.

      Вы поняли намек?

      Забудь, если можешь!

      А.»

      Ответ на письмо пришел в тот же вечер. Шарикова читала его круглыми от бешенства глазами.

      «Милостивая государыня! Ваше истерическое послание я прочел и пользуюсь случаем, чтобы откланяться. Вы облегчили мне тяжелую развязку. Присланную вами, очевидно, чтобы оскорбить меня, штуку я отдал швейцарихе. Sic transit Catilina[4]. Евгений Чибисов».

      Шарикова горько усмехнулась и спросила сама себя, указывая на письмо:

      – И это они называют любовью?

      Хотя никто этого письма любовью не называл. Потом позвала горничную:

      – Где барин?

      Горничная была чем-то расстроена и даже заплакана.

      – Уехадчи! – отвечала она. – Уложили чемодан и дворнику велели отметить.

      – А-а! Хорошо! Пусть! А ты чего плачешь?

      Горничная сморщилась, закрыла рот рукой и запричитала. Сначала слышно было только «вяу-вяу», потом и слова:

      – …Из-за дряни, прости господи, из-за полтинной человека истребил…ил…

      – Кто?

      – Да жених мой – Митрий, приказчик. Он, барыня-голубушка, подарил мне брошечку, а она и пропади. Уж и искала, искала… с ног сбилась, да, видно, лихой человек скрал. А Митрий кричит: «Растеряха ты! Я думал, у тебя капитал скоплен, а разве у растерях капитал бывает». На деньги мои зарился… вяу-вяу!

      – Какую брошечку? – похолодев, спросила Шарикова.

      – Обнаковенную, с красненьким, быдто с леденцом, чтоб ей лопнуть!

      – Что же это?

      Шарикова так долго стояла, выпучив глаза на горничную, что та испугалась и притихла.

      Примечания

      1

      Что

4

Так уходит Катилина (лат.).