Первый иерусалимский дневник. Второй иерусалимский дневник. Игорь Губерман

мне с рождения родной:

      я владею русским языком

      менее, чем он владеет мной.

      137

      С утра нужна щепотка слов,

      пощекотавших ум и слух,

      чтоб ожил чуткий кайфолов,

      согрелся жить мой грустный дух.

      138

      Очень много во мне плебейства,

      я ругаюсь нехорошо,

      и меня не зовут в семейства,

      куда сам бы я хер пошел.

      139

      Мы бестрепетно выносим на свет

      и выплескиваем в зрительный зал

      то, что Бог нам сообщил как секрет,

      но кому не говорить – не сказал.

      140

      Ум так же упростить себя бессилен,

      как воля перед фатумом слаба,

      чем больше в голове у нас извилин,

      тем более извилиста судьба.

      141

      Что в жизни вреднее тоски и печали?

      За многое множество прожитых дней

      немало печальников мы повстречали —

      они отравлялись печалью своей.

      142

      Каждый, в ком играет Божья искра,

      ясно различим издалека,

      и, когда игра не бескорыстна,

      очень ей цена невелика.

      143

      Я в сортир когда иду среди ночи,

      то плетется мой Пегас по пятам,

      ибо дух, который веет, где хочет,

      посещает меня именно там.

      144

      Добру и злу внимая равнодушно,

      и в жертвах побывал я, и в героях,

      обоим поперек и непослушно

      я жил и натерпелся от обоих.

      145

      Моей судьбы кривая линия

      была крута, но и тогда

      я не кидался в грех уныния

      и блуд постылого труда.

      146

      Я люблю, когда слов бахрома

      золотится на мыслях тугих,

      а молчание – признак ума,

      если признаков нету других.

      147

      Живу привольно и кудряво,

      поскольку резво и упрямо

      хожу налево и направо

      везде, где умный ходит прямо.

      148

      Очень давит меня иногда

      тяжкий груз повседневного долга,

      но укрыться я знаю куда

      и в себя ухожу ненадолго.

      149

      Именно поэты и шуты

      в рубище цветастом и убогом —

      те слоны, атланты и киты,

      что планету держат перед Богом.

      150

      Я счастлив ночью окунуться

      во всеы, что вижу я во сне,

      и в тот же миг стремлюсь проснуться,

      когда реальность снится мне.

      151

      На свободе мне жить непривычно

      после долгих невольничьих лет,

      а улыбка свободы цинична,

      и в дыхании жалости нет.

      152

      Много всякого на белом видя свете

      в жизни разных городов и деревень,

      ничего на белом свете я не встретил

      хитроумней и настойчивей, чем лень.

      153

      Не стоит и расписывать подробней,

      что личная упрямая тропа,

      естественно, скудней и неудобней

      проспекта, где колышется толпа.

      154

      Нисколько