Первый иерусалимский дневник. Второй иерусалимский дневник. Игорь Губерман

еврейской каше,

      смотрю вокруг, угрюм и тих:

      кишмя кишат сплошные наши,

      но мало подлинно своих.

      93

      Что изнутри заметно нам,

      отлично видно и снаружи:

      еврей абстрактный – стыд и срам,

      еврей конкретный – много хуже.

      94

      Еврей весь мир готов обнять,

      того же требуя обратно:

      умом еврея не понять,

      а чувством это неприятно.

      95

      Во все разломы, щели, трещины

      проблем, событий и идей,

      терпя то ругань, то затрещины,

      азартно лезет иудей.

      96

      Растут растенья, плещут воды,

      на ветках мечутся мартышки,

      еврей в объятиях свободы

      хрипит и просит передышки.

      97

      Антисемит похож на дам,

      которых кормит нежный труд:

      от нелюбви своей к жидам

      они дороже с нас берут.

      98

      Всегда еврей гоним или опален

      и с гибелью тугим повит узлом,

      поэтому бесспорно уникален

      наш опыт обращения со злом.

      99

      В жизненных делах я непрактичен,

      мне азарт и риск не по плечу,

      даже как еврей я нетипичен:

      если что не знаю, то молчу.

      100

      Заоблачные манят эмпиреи

      еврейские мечтательные взгляды,

      и больно ушибаются евреи

      о каменной реальности преграды.

      101

      Мы Богу молимся, наверно,

      затем так яростно и хрипло,

      что жизни пакостная скверна

      на нас особенно налипла.

      102

      В еврейском гомоне и гаме

      отрадно жить на склоне лет,

      и даже нет проблем с деньгами,

      поскольку просто денег нет.

      103

      Еврейского разума имя и суть —

      бродяга, беглец и изгой:

      еврей, выбираясь на правильный путь,

      немедленно ищет другой.

      104

      Я скроюсь в песках Иудейской пустыни

      на кладбище плоском, просторном и нищем

      и чувствовать стану костями пустыми,

      как ветер истории поверху свищет.

      105

      Тем людям, что с рожденья здесь растут,

      им чужды наши качества и свойства;

      похоже, не рассеется и тут

      витающий над нами дух изгойства.

      106

      Еврейского характера загадочность

      не гений совместила со злодейством,

      а жертвенно-хрустальную порядочность

      с таким же неуемным прохиндейством.

      107

      Чуть выросли —

      счастья в пространстве кипучем

      искать устремляются тут же

      все рыбы – где глубже, все люди – где лучше,

      евреи – где лучше и глубже.

      108

      Катаясь на российской карусели,

      наевшись русской мудрости плодов,

      евреи столь изрядно обрусели,

      что всюду видят происки жидов.

      109

      Еврей живет, как будто рос,

      не зная злобы и неволи:

      сперва сует повсюду