Жизнь и приключения Заморыша. Иван Василенко

по имени Антон. Три дня усатый работал бодро и весело. На четвертый попросил у отца разрешения отлучиться на полчаса и вернулся только ночью, пьяный и почему-то весь мокрый. Глядя на себя в зеркало, он качал головой и все говорил: «Эх, Антон, Антон! Пропал ты, Антон!» Утром он ушел, даже не взяв заработанных денег.

      Половым стал Максим, человек с русой бородой и голубыми сумасшедшими глазами. Он тоже работал со всем старанием, но по ночам ему мерещилось, будто в окно лезут жулики. Он соскакивал со стола, на котором спал в «том» зале, хватал кочергу и становился перед окном. Так, совершенно неподвижно, он простаивал по часу и больше, пока не обессилевал. Кончилось тем, что он хватил кочергой по голове городового, который, проходя ночью мимо чайной, заглянул для порядка в окно. Разобравшись, кого он огрел, Максим скрылся из города.

      Тогда на смену ему пришел Петр…

      Как-то в чайную опять завернул Пугайрыбка. Конечно, пьяный. Он пальцем показал на трубу и сказал отцу:

      – Запускай.

      Отец послушно завел фонограф. Пока из трубы неслось: «Бэль амур, бэль ами, бэль аман», – Пугайрыбка хитро подмигивал и притоптывал сапожищем.

      Потом остановился и прогорланил:

      – А ну, показывай!

      – Что? – спросил отец, готовый на любую услугу, лишь бы не рассердить этого страшного гостя.

      – Показывай, где она там прячется.

      – Что ты! – угодливо заулыбался отец. – Это же машина.

      Пугайрыбка схватил тяжеловесный сундучок и, как игрушку, завертел в ладонях. Потом стукнул по нему кулачищем и крикнул:

      – Вылазь!

      Никто, конечно, не вылез.

      – А ну, еще так! – сказал громила и грохнул фонограф о каменный пол.

      Машина разлетелась на куски. Пугайрыбка присел на корточки и с диким любопытством стал перебирать обломки. У отца дрожали губы, но он молчал. Да и что он мог сделать! Послать за полицией? Но, чтоб совладать с Пугайрыбкой, нужно было позвать по крайней мере четырех городовых. Босяки тоже молчали и ошарашенно пялили глаза.

      Вдруг со скамьи в углу поднялся человек, широкоплечий, высокий, и не спеша подошел к Пугайрыбке. Громила, посвистывая, продолжал разглядывать обломки. Человек нагнулся, взял его за воротник и приподнял.

      – Ты что? – повернул к нему голову Пугайрыбка.

      Не отвечая, человек повел его к выходу.

      Какой-то оборванец, очнувшись, распахнул дверь.

      Человек нагнул Пугайрыбку и коленом двинул в зад.

      – Нн-гав! – вырвалось у громилы из груди, и он ткнулся носом в снег.

      Все ожидали, что Пугайрыбка, никогда не знавший отпора, вернется и схватится со смельчаком. Но он не вернулся. И вообще больше в чайную никогда не заглядывал. А тот, кто так его проучил, спокойно прошел в свой угол. Отец сейчас же подбежал к нему и залебезил:

      – Вот это поступок благородный! Ну и дал ты ему! Как же тебя зовут, чудо-богатырь?

      – Меня? Петром. А что? – нехотя сказал человек.

      – Петром?! – Отец даже руками взмахнул. – Ну прямо Петр Великий! Так, может, и по отчеству ты Алексеевич?

      Человек