Штопальщик времени. Роза Хуснутдинова

коза, – шепнула одна из ласточек, показывая на спящих у стены козу с козлёнком.

      В доме распахнулось окно, во двор выглянул юноша. У него были каштановые кудри, зелёные глаза. На руках он держал девочку, которая улыбалась и издавала тёплые вибрирующие звуки, похожие на воркование голубя.

      – Дитя в доме, – сказала первая ласточка, – в доме снова живут.

      – Пора и нам заводить детей, – ответила вторая.

      Апрель 1994 г.

      Ануш

      Было утро. По центру Еревана по пустынной улице шёл юноша со свёртком в руках. Он скользил по сплошному льду давно нечищенного тротуара, перепрыгивал с кочки на кочку, негромко напевал и говорил, обращаясь к свёртку:

      – Смотри, Ануш, вон дерево, его ещё не спилили, летом зазеленеет… А вон Оперный театр, здесь бывает музыка, оперы Верди любишь? – и запел марш из «Аиды».

      – А вот наш дом, здесь живут Маро и Серго.

      Когда юноша поднялся по тёмной лестнице на четвёртый этаж дома и вошёл в пронизанную январским морозом квартиру, Анаит в кожаной юбке, чёрном свитере стояла на коленях возле печки и, нагнувшись, пыталась раздуть огонь, сырые дрова разгорались слабо. Маро и Серго, лёжа на диванах под грудами одеял, пристально следили за её действиями.

      – Посмотрите, разве она не чудо? – и Ага вытянул перед собой свёрток, откинул уголок одеяла, открылось личико крошечной девочки. – Разве она не красавица?

      Маро и Серго зашевелились, в глазах у них что-то затеплилось.

      Ага положил свёрток на кресло и, подойдя к матери, принялся с силой раздувать огонь, скоро в печке заполыхало.

      Ануш распахнула отливающие перламутром глазки и подумала, что здесь светлее, чем там, где она провела первых три месяца своей жизни, за квартал отсюда. Она увидела картину Ашота на стене – восхитилась, увидела рисунок Роберта Элибекяна на другой стене – снова восхитилась, наконец увидела сверкающую люстру под потолком и издала громкий ликующий крик.

      Маро и Серго окончательно проснулись, стали сбрасывать с себя одеяла.

      Анаит подняла с пола закопчённый чайник, поставила на плиту. Обернулась к сыну, спросила:

      – Ну, что у вас?

      – У Шушан молоко пропало, – сказал Ага, глядя в окно, на крышу соседнего дома.

      – Нашли бы яблоко, натёрли на тёрке… Надо искать детское питание!

      – Искал. В магазинах нет, на рынке нет, – Ага следил за воробьём, летающим по крыше соседнего дома. – Быть бы сейчас воробьём, полетел бы на Птичий рынок в Москве!

      – Ты и есть воробей, только не московский, а ереванский, и у тебя – Ануш!

      Маро нагнулась и вытащила из-под дивана корзину с яблоками.

      – Сильвия вчера принесла. Поэму свою читала. Слишком торжественно!

      Ага взял из корзины яблоко, сходил на кухню, вернулся с тёркой и блюдцем, стал натирать яблоко, напевая что-то из «битлов».

      Анаит села за телефон.

      – Гаяночка, у вас нет сухого молока? А детского питания? Если узнаешь, где есть, позвони… Только учти, наш телефон