Кровавый пир. Андрей Зарин

здравствуй! – зашептал он. – Ну что, думала про меня?

      – Думала, – тихо ответила Наталья, – сегодня в поле цветы рвала и все гадала: любишь, нет…

      – А что вышло?

      – Вышло, что любишь…

      – Верно! Как душу люблю! – Василий снова обнял ее и поцеловал.

      – Стой! – сказал он. – Слезы? О чем?

      – Все о том же, Вася, – ответила, прижимаясь к нему, Наташа, – не на радость любимся. Ничего из этого не будет.

      Лицо Василия угрюмо нахмурилось, но Наташа не видела его в темноте.

      – Если правда любишь, уйдем! Я говорил тебе, – сказал он, – на Яик пойдем, на Дон. Там я хутор достану…

      Наташа задрожала в его объятьях.

      – Не могу, милый! Как подумаю, что батюшка за это проклясть может, так и сомлею от страха. Какое счастье, если умру когда, то и земля не примет!

      – Бабьи сказки, – с горечью сказал Василий, – не любишь. Так и скажи. Любо тебе вот ночью выходить, голову дурить…

      – Вася! – в голосе Натальи послышались слезы. – Зачем ты это? Такая ли я?

      – Ну, ну, прости, мое солнышко, – поспешно сказал Василий, – сердце у меня такое обидчивое. Сейчас и закипит. Верю тебе, верю… А все же больно, Наташа! Что я им сделал, чем я хуже других! Али что беден?..

      – Тсс! Мил ты мне, Вася, и в бедности. Пожди! Знаешь…

      – Ну?

      – Вот уедет брат. Я батюшку улещать начну. Может, и примиритесь. Тогда легко будет.

      – Примиритесь! Я‑то не прочь, он мне худа не делал, а он‑то…

      – Его я упрошу. Пожди, Василий!

      – Да тебя, моя радость, всю жизнь ждать буду! Без тебя уже нет для меня счастия…

      Он опять обнял ее и начал целовать. Она зажмурилась и принимала его ласки.

      – Как подумаю, что они тебя выдать могут за немилого, кровь во мне так, словно вода в колесе, и забьется. Думаю, всех убью, ее вызволю! – заговорил он опять.

      Наталья горделиво усмехнулась:

      – Ни за кого, кроме тебя, не выйду. В монастырь уйду лучше!

      – То‑то!.. К вам, слышь, гости приехали? – спросил он.

      – К брату, – ответила. Наталья, – приятель. Князь, а как звать и не вспомню.

      – Молодой? – уж ревниво спросил Василий.

      – Молодой! Как Сережа.

      – Может, свататься?

      – Не! – Наталья уже засмеялась. – Пусти руки‑то! Больно!

      Василий тяжело перевел дух.

      – Эх, Наташа, Наташа! Кабы ведала ты, как больно мне. Иной прямо идет к вам, в очи тебе смотрит, шутку шутит, а я ровно тать! Собака залает, я уж дрожу, сторож крикнет – я в куст.

      – Пожди, Васенька, – ласково сказала Наташа, гладя его по лицу рукою, – пожди! Все потом по – хорошему у нас будет!

      – Дай‑то Бог! – и они опять целовались.

      На востоке показалась золотистая лента, потянуло холодом, и со всех сторон запели петухи, когда Василий полез назад через высокий тын, а Наталья прошмыгнула в свою светелку.

      – Ой, уж и напугала ты меня, государыня! – сказала ее девушка, Паша. – Гляди, уже утро!

      Наташа тихо улыбнулась.

      – Говоришь,