Двоевластие. Андрей Зарин

теперь под Казань грех замаливать пойдете. Есть там у меня вотчинка, а по соседству монастырек. Туда и будете!

      Пашка без чувств упала на землю.

      Из толпы челяди выступил огромный детина и опустился на колени.

      – Смилуйся, князь, невеста просватанная. Матушка – княгиня сама благословить изволила.

      Князь нахмурился.

      – Звать тебя?

      – Аким, во псарях у твоей милости.

      – Ты погоню правил?

      – Истину говоришь. Только, что я мог? – он развел руками. – Лошаденки худые, кругом лес; опять, может, два часа, может, три спустя хватились. Они тропинками да чащей!

      – С кем ездил?

      – А тут пять людишек прихватывал.

      – Всем по двадцати батогов! – решил князь и поднялся. – А его повесить! – сказал он Антону, указывая на Степаныча.

      Стон и крики огласили усадьбу. Князь сидел в своей горнице и, сжимая голову руками, снова думал неотвязную думу.

      «Кому надо? Не иначе, как по наговору сделано. И где спрятали? Может, и найти уже поздно. Убили, искалечили!» – вспомнил он, как недавно казнили скоморохов за то, что подьячего сына скрали и очи ему выжгли, вспомнил и вскочил, словно ужаленный.

      О – о-о! И что за горемычная его доля! Что за муки – мученические!

      «Искать! Погоня! А где искать? Куда гнаться? – Он снова сел. – Ну хорошо! Завтра и эти дни много скоморохов на Москву придут. Что же, всех в застенок не перетаскаешь!.. Ах, не будь этих дней, – снова с горечью подумал он, – нарядил бы погоню во все концы, сидел бы сам подле Аннушки! А тут тоска на сердце, душа – что туча, а должен ехать и со светлым лицом делить царскую радость».

      Он заломил руки. Лестно отличие царево, да подчас ой как тяжка его великая ласка.

      – Батюшка князь! – окликнул его с порога Антон, – девка Наталья к княгинюшке тебя просит. Оповещена она.

      Князь быстро встал, отер тылом кулака глаза и пошел к ней. Все ушли и оставили их одних. Уж и целовались они, и плакали! Горе словно крепче спаяло их, и князь, на миг позабыв о сыне, думал только о ее здоровье.

      – Как выздоровлю, по монастырям пойду. Отпусти меня, господин мой! – воскликнула княгиня.

      – Да нешто я против? Молю Бога! Только сама‑то ты, сама‑то недолго недужься. Ты в монастыри, а я погоню наряжу да в разбойном приказе оповед {Сообщение.} сделаю, да боярину Петру Васильевичу отписку дам. Пусть он и в Рязани у себя поищет.

      И долго они говорили, утешая и лаская друг друга. Лютая злоба стихла в сердце князя и сменилась тихою грустью.

      К вечеру он простился с женою.

      – Завтра на Москве дела, а в ночь встречать нашего батюшку выеду. В почете мы! – прибавил он с усмешкою. – А ты поправляйся. Бабка‑то сама по себе, а дьячку вели у нас в часовне читать все время!

      Княгиня с плачем бросилась в его объятья.

      Князь вышел и приказал Антону готовиться в дорогу.

      – Да спроси челядь, кто из них лучше в лицо скоморохов помнит. Двоих на Москву возьми. Лошадей дать под них! А Пашку с Матрешкой в монастырь не надо. Пусть просто живут; на тягло их туда, в вотчину. Ну, готовься!

      IV

      Встреча отца с сыном

      Не