Двоевластие. Андрей Зарин

спросил Михеич скоморохов.

      – Вестимо, за тем же, – ответил раскосый – товарищ рыжего, – теперь, говорят, на площадь‑то мед, пиво выкатят, на три дня гулянка!

      – Слышь, из тюрем выпустят!

      – Всем ярыжкам награда будет!

      – Ну?

      – Кому плетью, кому просто тычком!

      Все засмеялись.

      – Что же будет завтра? – спросил начинавший хмелеть Эхе.

      – Ах, ты, немчин, немчин! – с укором сказал купчик, – завтра наш царь – батюшка своего батюшку встретит. Из полона вызволил его, от ляхов поганых {Филарет (до пострижения – Федор) Никитич Романов в сане митрополита ростовского был отправлен под Смоленск вместе с другими послами к польскому королю Сигизмунду просить сына его на всероссийский престол с тем, чтобы он принял православие; но Сигизмунд, раздраженный этой просьбой, отправил его в плен в Польшу, где он и пробыл девять лет. (Примеч. авт.)}!

      – Нас‑то завтра по всей дороге вытянут. Стой! – гордо заявил молодой стрелец.

      – А вы, чай, к Федьке за ребятишками? – спросила тем временем толстая баба у рыжего.

      – Вестимо, не без этого, – ответил он, – калечных надо да плясунишку.

      – Есть у него, есть! – сказала та, – намедни он их штук шесть купил. Жмох!

      – Уж это как быть должно!

      Компания хмелела. У Эхе уже слипались глаза. Размалеванная женщина шептала ему:

      – Возьми с собой в клеть!

      – Идем! – ответил Эхе и встал, шатаясь от выпитой водки.

      Купчик хотел с ним поцеловаться, поднялся, но тут же покачнулся, упал под стол и моментально захрапел.

      Женщина провела капитана в клеть, что стояла особняком в глубине двора, но Эхе не мог заснуть, несмотря на выпитое им. Он снял тяжелые сапоги и латы, отвязал меч, но из осторожности не снимал кушака и камзола. Ему было невыносимо душно в тесной клети, он вышел на двор, обошел избу и вошел в сад, тянувшийся позади нее. Бродя по саду, он наткнулся на большой деревянный сарай с маленькими оконцами.

      Чем‑то таинственным, мрачным веяло от этого здания, запрятанного в чаще, особенно теперь, среди ночной тишины и мрака. Эхе, положив руку на нож, осторожно обошел вокруг сарая и уже хотел уйти, как вдруг в стороне послышались шаги. Он спрятался за дерево и увидел Федьку Беспалого. Тот вел за руку мальчика и говорил ему:

      – Ну, ну, не хнычь! Здесь много таких же мальчишек… и девчонки есть. Тебе весело будет!

      – Мамка моя! Мамка моя!.. Не хочу тут быть! – тихо воскликнул мальчик, задыхаясь от слез.

      – И мамка сюда придет! Ну, иди, что ли! – и, отворив дверь сарая, Федька толкнул туда мальчика и снова запер дверь висячим замком. Эхе вышел из засады, когда Федька удалился, и неохотно побрел в свою клеть. В своей походной жизни он видел всякие виды и приучился не вмешиваться в чужие дела, но этот мальчик и его участь как‑то интересовали его помимо воли. Он вошел в клеть, но спать уже не мог и беспокойно ворочался с боку на бок. Наконец он встал, надел латы, взял шлем, опоясался мечом и вышел на двор, а потом на пустынную улицу.

      III

      Княжья расправа

      Князь Теряев – Распояхин во время своего пребывания