Самолёт Москва – Белград. Ольга Евгеньевна Смирнова

которая опять погрузилась в чтение. Братислав посмотрел на её узкую спину, ниже лопаток не шире его ладони, на худенькие, прямые плечи, на пушистое кружево волос над тонкой, беззащитной шеей и представил себе эту девочку, скорчившейся на полу, прикрывающей своими руками – прутиками живот, грудь, голову от ударов ногами. Его передернуло от омерзения к её отчиму. Ублюдок.

      В холодильнике нашлись яйца, салями и приличный кусок костромского сыра. Что же она так увлечённо читает? Братислав заглянул через её плечо, пробежал глазами несколько строк. Да уж… Неслабо для подростка.

      Дыхание мужчины было так близко, что она порозовела от смущения. Ну чего он подглядывает? Кира зябко повела плечами. Братислав выпрямился, сообразив, что ей неловко.

      – Уже обед скоро, я сделаю бутерброды и поджарю яичницу, поешь вместе со мной, потом прокатимся Москву. Идёт? Только не говори, что не будешь есть, взрослых надо слушаться, – Братислав достал продукты из холодильника и принялся за готовку.

      Когда яичница уже шкворчала на сковороде, он, сделав страшные глаза, заговорщически спросил:

      – Кира, а ты знаешь, что у меня деревянная нога?

      – Да, знаю, – прошептала девушка со всей серьезностью.

      Братислав заразительно расхохотался, его темные глаза вспыхнули на солнце медовыми искрами:

      – Не верь, на самом деле, это металл и пластик!

      Кира опять склонилась к книге. Как она должна реагировать на такое? Тоже рассмеяться? Что-то не очень хочется…

      – Ладно, согласен, не самая удачная шутка, – виновато сказал мужчина, раскладывая яичницу по тарелкам.

***

      Кира стояла посреди двора и ждала пока Братислав разогреет машину. Солнце после обеда скрылось за низкими, пепельно–серыми тучами, с неба лениво валил рассыпчатый мартовский снег, а в домах загорались оранжевым светом прямоугольники окон. Это было похоже на Новый год, на сказки, которые показывали по телевизору в зимние каникулы. Кира подумала, а что, если бы она жила здесь с самого рождения: открывала бы по утрам тугую дверь подъезда, держась за отполированную до блеска латунную ручку; размахивая портфелем, бежала вприпрыжку по заросшему старыми липами двору, мимо домов с этими, каких там… эркерами, касалась кончиками пальцев узорчатой ограды парка, а после уроков возвращалась домой, к Полине Аркадьевне, к шкафам, доверху заставленным книгами, в тишину и покой? Она была бы выросла другим человеком?

      Братислав счищал снег с крыши автомобиля, сетуя на собственную лень и на изменившуюся погоду. Надо было всё-таки встать пораньше, тогда успели бы прокатиться до снегопада. Он посмотрел в сторону Киры, та стояла с приоткрытым ртом, полностью погружённая в свои мысли. Странная она всё-таки… Мужчина слепил снежок и запустил им в девушку, но тут же пожалел об этом. Снежок угодил аккурат за шиворот её клетчатого пальтишка. Кира съёжилась, втянув голову в плечи, и уставилась на него испуганными глазищами, словно спрашивая: за что?! Стянув зубами замшевые перчатки и запихнув их в карман, Братислав подошел к