Самолёт Москва – Белград. Ольга Евгеньевна Смирнова

вздохнул:

      – Скоро. В трюме уже вода.

***

      Ей опять не спалось, она уже вся извертелась на узкой, верхней полке купе. Кира всегда считала себя безвольным человеком, тем, кто просто плывет по течению. Разве можно сравнить её с молодогвардейцами, Зоей Космодемьянской или Гулей Королёвой? Нет, конечно, нет…

      Она делала то, что говорили другие: мама, сестра, учителя. Нянчилась с братом. Писала сочинения на заданную тему. Послушно ходила на хор для массовости, хотя не имела ни слуха, ни голоса. Она всегда была тихой и скромной девочкой, и только сейчас начинала понимать – её будущее зависит от неё самой, и только от неё. Кира сравнила себя с человеком, который долгие годы был прикован к инвалидному креслу и вдруг снова почувствовал мускульную силу своего тела. Это было в новинку: осознавать свои желания, ставить цели и двигаться к ним.

      Братислав… Кира громко и протяжно вздохнула, хорошо, что её вздох растворился в мерном перестуке колёс. Если бы Полина услыхала, то сразу бы проснулась, легко догадавшись, по кому она так печально вздыхает. Интересно, она ему понравилась хоть чуточку? Кира провела рукой по телу, сверху вниз. Кожа да кости, такое не может нравится мужчине, правильно про неё отчим сказал – стиральная доска. Вот Алёнка бы ему понравилась, Алёнка всем нравится…

***

      Алёна вышла замуж. Ну как замуж? Гена сказал:

      – Все равно мы поженимся скоро, переезжай к нам, мать не против. Присмотримся к друг к другу, притрёмся, а потом заявление в загс подадим.

      Вообще, Алёна понимала, что значит "притрёмся", она, в конце концов, уже взрослая! В общежитии девушка сказала, что временно поживёт у родственницы, матери решила пока ничего не сообщать.

      Первой узнала тётка, она любила Алёну за сходство с отцом, за острый язычок, за то, что та умела давать отпор и отчиму, и матери. Тетя Наташа частенько звонила в общагу, чтобы узнать, как дела у племяшки, но в этот раз ей ответили, что Алёна Самсонова из общежития съехала в неизвестном направлении. Тётка на той же ноге побежала к Нине, оказалось, что и та ни сном ни духом не ведала, куда запропастилась дочь. Женщины единогласно постановили ехать в Горький на следующий же день.

      В вагоне электричке тетя Наташа солидно рассуждала вполголоса:

      – Вот чует мое сердце, живёт она с этим Генкой без росписи! Да ладно бы она у нас кривая или косая была! Такую девку, как Алёнка, любой парень с руками и ногами оторвет. Ой, дуреха, куда спешить-то? Успеет еще бабьей жизнью нажиться…

      Нина недовольно зашикала, потише, мол, люди кругом. Тетка неприязненно посмотрела на невестку и обиженно поджала губы. Следить надо за девчонками, вот что! Был бы жив брат, такое бы не допустил!

      В техникуме Алёнки не обнаружилось, сказали, что она уже неделю на больничном. На их счастье, одна из студенток проговорилась:

      – Так Алёнка у Палкиных живет, их дом на той же улице, что и наш.

***

      Нина решительно толкнула калитку и шагнула во двор, тётка двинулась следом. Из будки нехотя вылез толстый пес, зевнул и